Босс скучает
Шрифт:
— Мне тоже жаль, но… случилось так, как случилось.
— Если увидишь, что он где-то околачивается рядом, только…
— Нет, — я качаю головой. — Этого точно не будет. Там всё.
Знаю, что отец позаботился об этом. И Руслан в курсе, если приблизится ко мне — сядет. Глубоко и надолго. Моя семья подключит все имеющие связи, а военное прошлое отца и его брата и хорошие знакомства в верхах, перекроют даже власть денег семьи Руслана. У моего бывшего теперь новая жертва. Или не жертва. Для кого-то это стиль жизни. И он вполне себе нормален. А, может, у него в новых отношениях всё иначе? Так даже лучше. Я не из тех,
— Эй, — Герман хватает меня за руку, когда я всё-таки поднимаюсь с кровати. — Ты куда?
— На кухню. Кажется, пора завтракать.
— Надеюсь, ты больше не сомневаешься, что ты потрясающая?
Он целует мою раскрытую ладонь горячими губами, и по ледяной коже пробегают лучики тепла.
— Я? Сомневаюсь? Да ни капли?
17
После того разговора с Германом меня ещё какое-то время лихорадит. Какое-то — это относительное понятие, потому что растягивается оно недели на две. Исподволь я всё ещё выискиваю признаки, что он во мне разочарован. Ищу и не нахожу. Отношения по-прежнему у нас прекрасные, мы не отдалились друг от друга, и тема эта оказывается похороненной и забытой. Мне так, по крайней мере, кажется.
Ещё мне кажется, Герман становится более нежным и более внимательным. Хотя куда уж больше.
Рядом с ним чувствую себя особенной. Это чувство не покидает меня с самого первого дня нашего знакомства. Мы так сроднились, будто вместе уже целую вечность. Очень хочется верить, что я не обманываюсь. Безусловно, я влюблена в него. Так дико, так самозабвенно, что иногда становится страшно. Даже не подозревала, что я способна на такие всепоглощающие чувства. Уже не понимаю, где кончается «мы» и начинаюсь «я».
Мы гуляем ночами, хотя они уже давно не белые. Ходим на репетиции средних курсов театральной академии. Слушаем джаз с «Шляпе». Кормим голубей в Катькином садике.
Мы поглощены друг другом. Нам больше никто не нужен. Мне мои друзья, ему — свои. Мы будто два единственных человека на Земле, всё остальное — декорация к нашей истории.
Лето постепенно клонится к закату. Во второй половине августа, как оно и случается в Питере, происходит резкий поворот к сентябрю. Вечера всё холоднее, а дыхание осени всё явственнее. Ещё меня убивает, что скоро универ и учёба, а значит, львиную долю времени я буду находиться вдали от Германа. Хотя у него тоже будет аспирантура, а это покруче моего несчастного второго курса, кто ж спорит!
Сегодня вторник, и я стремительно залетаю в «Пьер» на Белинского, пока не растеряла всю свою уверенность. За столиком у окна, по которому стекает бесконечный водопад, сидит моя Ритка.
Та сама подруга, которая удержала, не дала совершить глупость, а ещё оказалась умнее меня. Ведь именно Рита позвонила родителям и смогла уговорить меня позволить им вмешаться. Свидетельница моих слабостей и неспособности управиться с жизнью.
Очухавшись, я не хотела с ней видеться, потому что в какой-то степени злилась на неё. Пускай злостью пустой и необоснованной, но она была. А затем… затем мне просто было стыдно, что этот человек видел меня в таком состоянии: побитую морально и физически.
— Варя-я-я, — Рита подлетает, как маленький вихрь и чуть ли не душит в своих крепких объятьях. — Я так рада, что ты позвонила.
— Я тоже, — неловко улыбаюсь и всё ещё сдержанно отвечаю на её приветствие.
— Ты куда так пропала надолго?
— Не знаю, — мы устраиваемся за столиком, и Ритка тянется к меню. — Вроде, никуда не пропадала.
— Ага и в соцсети у тебя единственная фотка с какого-то потрясного пляжа.
— Это Рио, — смущённо признаюсь.
— Мечта… А кто фотограф, кстати? — лукаво прищуривается Рита, и я почему-то краснею. — Ага, значит, я в правильном направлении рою.
— Не надо ничего рыть, — хлопаю её по руке. — Я всё сама расскажу.
— Чудесно! Я как раз настроена выпить кофе и послушать.
В следующие полчаса я начинаю свой неловкий рассказ про Германа, который постепенно обрастает подробностями, которыми я готова поделиться.
— Ну прям идеальный какой-то, — вздыхает Рита после второй чашки капучино. — Такого быть не может.
— А я тоже так сначала думала, но, кажется, всё-таки может.
— Боже, а брата у него нет случайно? — Рита поправляет стопку браслетов на тонком запястье.
Подружка моя учиться на дизайнера, и её стиль выдаёт в ней с головой креативную натуру. Худенькая блондинка с волосами, забранными в как бы небрежную причёску, массивными аксессуарами и одеждой свободного кроя. Собственного пошива уже, по всей видимости. Рита свободолюбива, непокорна и в вечном поиске «родной души», как она любит выражаться.
— Брата нет.
— Эх, жаль. Вот так я очередной раз в пролёте.
— Встретишь ещё своего Аполлона.
— Не трави душу.
Она внезапно становится серьёзной и наклоняется над столом ближе ко мне.
— И что вы дальше думаете делать?
— Ты о чём?
— Ну, съезжаться-то будете?
— Мы об этом не говорили, — медленно соображая, отвечаю Рите.
Мы действительно это не обсуждали. То есть какое-то отдалённое будущее обсуждали. Путешествие на будущий год планировали. Про учёбу говорили. Герман познакомил меня со своей семьёй, а вот я его со своими ещё нет. Мне почему-то казалось, что мать с отцом тут же захотят забраться в мои новые отношения и всё там проконтролировать.
— А ты чего хочешь?
А я пока не знаю, чего хочу. Действительно не знаю. Мой единственный опыт проживания с парнем настолько плачевен, что и опытом-то его сложно назвать.
— Так чего хочешь ты? — повторяет Рита.
— Чтобы лето не кончалось, — отмахиваюсь я.
Но по сути слова становятся пророческими. Потому что как только лето заканчивается, становится понятно, что сказки со счастливым концом — это не про меня.
Где-то через час Ритка уходит, я остаюсь в «Пьер» ждать Германа. Он уже написал, что скоро будет, и я отправила подругу домой пораньше, чтобы они не сталкивались. Не знаю почему, но я не хочу знакомить его ни с кем. Пока не хочу. Пусть моё счастье будет только моим. Пока что будет.