Босс, я, кажется, рожаю!

Маар Чарли

Я уже тогда знал, что влюблен в Мию и собирался начать ухаживания в скором времени. Вот так мигом разрушилась моя мечта. Я не мог бросить беременную женщину, облить грязью и ее и свое имя, и имена наших будущих детей. Аборт она делать отказалась. Настаивать я не стал. Хотел позже разойтись по-мирному. Но я никак не ожидал, что ее отец будет мне угрожать...

И вот теперь мне нужно было защитить не только Снежану, но и еще одну - любимую женщину. Если бы на той вечеринке в честь дня моего рождения я удержался, ничего этого не было бы. Не родился

бы мой сын, не пришлось бы врать Мие и жене, и всем остальным.

Даже не знаю, к лучшему это или к худшему? Правильно ли я делаю, что вмешиваюсь в жизнь Мии и ее новорожденного малыша?

– Пусть поспит. Ей снова было плохо утром.

Я резко обернулся на голос Дамира.

– Мир. Ты здесь.

Брат нахмурился, и кинул взгляд на коробку с пирожными.

– Я-то здесь. А вот ты где пропадаешь?

– Работа, ты же знаешь.

На брата была небрежно накинута рубашка, испачканная пятнами краски, его волосы были слегка длиннее моих, и он предпочитал носить джинсы, а не брюки. Только этим мы и отличались. Не считая характеров, разумеется.

– Твоей жене скоро рожать, а ты переживаешь о работе?

– Не начинай, Мир, - я вздохнул.
– Работаю я тоже не только для себя.

– Выглядит так, будто вы друг друга избегаете, - Дамир сощурился. Он всегда был проницательным, но редко делился своими мыслями. Сейчас я бы не отказался от его совета и помощи. Собравшись с духом, я сказал.

– Надо поговорить, - еще раз заглянув в спальню, я заметил, что Снежана перевернулась на другой бок, придерживая живот.
– Не здесь.

Дамир пристально посмотрел на меня, и кивнул головой в сторону своей мастерской. Туда мы и направились.

*******

– Мне нужна твоя помощь.

Мы вошли в довольно просторную комнату, которую еще будучи подростком Дамир определил как свою мастерскую. Рисовал он чуть ли ни с самого детства и сейчас неплохо зарабатывал на своих работах и выставках. Стены комнаты были выкрашены в кипельно белый цвет, чтобы, по словам брата, не отвлекать художника от образов в голове. Повсюду были расставлены мольберты, разложены краски и холсты. У окна, я обратил внимание, стоял самый большой холст, отвернутый сейчас от меня, так что я не мог видеть, что или кто там нарисован. Дамир, заметив мой взгляд, сразу накрыл холст белой полотняной тканью.

– Увидишь, возможно, когда закончу.

Я не стал спорить. Он был в праве вообще никогда мне этого не показывать.

– Так какого рода помощь тебе нужна?

Положив коробку с коксовыми пирожными на ближайший стол, я прислонился плечом к стене и попытался собраться с духом. Дамир мой брат, но это не значит, что я не встречу осуждения с его стороны. Я бы понял, если бы он выказал неодобрение или презрение к моему поведению. Боясь передумать, я выдохнул:

– У меня есть сын.

Брови Дамира поползли вверх.

– Насколько мне известно, у тебя скоро будут сын и дочь. Но они еще не родились.

– Нет, ты

не понял. У меня уже есть сын. Он недавно появился на свет. Три дня назад, если быть точным.

Брат посмотрел на меня как на умалишенного, а потом прокашлявшись спросил:

– И ты... только сейчас говоришь мне об этом... От тебя была беременна другая женщина...

– Я не знал. Не знал, что она ждет от меня ребенка. В общем, долгая история. Но роды случились неожиданно как для меня, так и для нее. Мой сын родился семимесячным и сейчас находится в реанимации.

Дамир, казалось, был просто повержен озвученной информацией.

– И... кто мать?

– Мия Тополева. Я говорил тебе про нее раньше.

– А, помню, та самая "вкусная пышка" с твоей работы, в которую ты был влюблен, по твоим утверждениям. До того, как лег в постель со Снежаной, разумеется, - Дамир небрежно собрал кисточки и баночки, и бросил их в небольшую раковину у стены.

Я стиснул зубы, услышав его слова.

– Это случилось по пьяни, ты же знаешь.

– Знаю, по пьяни ты сделал ей ребенка. Точнее детей. Второй ты тоже по пьяни малого заделал?
– он говорил без злобы, но брат всегда умел скрывать эмоции, поэтому я не решался судить о том, что он сейчас чувствует.

– Нет. Это был порыв.

Я наблюдал, как Дамир включает воду, неторопливо полощет кисти и банки, затем также медленно вытирает руки полотенцем. Ничего особенного не происходило, но я ощущал напряжение - в нем, в себе и вокруг нас.

– И чего ты теперь хочешь от меня?
– брат пожал плечами.

– Чтобы ты подыграл мне.

Дамир прищурился.

– Тебе нравится играть, Руслан? Чужими жизнями. Чужими судьбами. Снежаной и вашими детьми. Теперь вот Мией и ее ребенком...

– Ты многого не знаешь, чтобы осуждать меня!
– взорвался я. Знаю, что был не прав. Брат вполне оправданно презирал меня, но от напряжения нервы сдавали.

– Тогда расскажи мне!
– ответил он мне в тон.

– Не могу.

– Тогда нам не о чем говорить, - он отвернулся к окну, сложив руки на груди.
– Помнишь в детстве, мы клялись, что никогда и ничего не будем друг от друга скрывать.

Я двинулся к брату и остановился только когда поравнялся с ним плечо к плечу.

– Мы давно не дети, - тихо ответил я.
– Некоторые вещи приходится скрывать.

Дамир сглотнул.

– Значит, и некоторые проблемы нужно решать самому. Без чьей-либо помощи.

– Ты прав, но сейчас без тебя я не справлюсь.

Дамир молчал, глядя на солнце, мерцающее между деревьями за окном.

– Чего ты хочешь?

– Мне нужно, чтобы ты стал отцом моего ребенка по документам, - выдал я правду без прикрас.

Брат повернулся ко мне с открытым ртом.

– Сбрендил?
– только и сказал он.

– Нет. Я вполне адекватен. Это необходимая мера. Во-первых, мне нужно, чтобы Мия в это поверила, что тем вечером с ней был не я, а ты. Во-вторых, чтобы в это поверили все остальные.