Босс
Шрифт:
Осенью 1953 года Джек и Энн прилетели в Лондон. С неделю днем они ходили по магазинам, вечером — в театры, потом на три дня отправились в «Уэлдон Эбби» с подарками и фотографиями дома, который они строили в Коннектикуте. Графиня разместила их в той самой спальне, где они провели свою первую брачную ночь.
В большом камине пылал огонь. На этот раз его тепла вполне хватало, чтобы согреть комнату.
— В ту ночь проку от камина не было, не так ли? — отметил Джек. — Постель нам согрели, но в спальне царил холод.
— Я
— Если б вылезли, обязательно что-нибудь отморозили бы, — хохотнул Джек.
Энн улыбнулась.
— Зато лежать в такую ночь в постели — одно удовольствие. Там было тепло, но ты меня согрел бы и без всяких грелок.
— Это неглиже ты смогла надеть только на Майорке. Жаль, что сейчас его нет.
— Есть, — игриво улыбнулась Энн. — Я его привезла. Сейчас надену.
Узкие бретельки оставляли обнаженными плечи, лиф только поддерживал груди, не закрывая их. Энн покрутилась перед мужем, совсем как на Майорке. Потом она села на маленький диванчик перед камином. Пока Джек снимал костюм и переодевался в халат из японского шелка, Энн наполнила два бокала коньяком. Джек сел рядом с женой и перед тем, как пригубить коньяк, поцеловал ее в губы и в оба соска. Затем обмакнул язык в коньяк и перенес несколько капелек сначала на ее губы, а потом на соски, отчего, он это знал, по коже Энн побежали мурашки.
Энн тоже макнула язык в коньяк, и несколько капелек оказались на головке пениса Джека.
Они рассмеялись.
— Как мне выразить свою любовь к тебе? — спросил Джек.
— Словами, наверное, не получится, — ответила Энн. — И потом, без этого можно обойтись. Я знаю, что ты меня любишь. Я это чувствую.
Они перебрались на кровать. В одном Энн отличалась от других женщин: ее «дырочка» всегда была влажной! С остальными — конечно, не всегда, — Джеку приходилось прибегать к помощи слюны или даже вазелина, чтобы ввести свой прибор. С Энн — никогда. В нее он всегда входил как нож в масло.
Что немного удивляло Джека, так это глубина влагалища Энн. При том, что размеры его хозяйства внушали уважение, для Энн это был не предел. И хотя Джек полностью удовлетворял ее, ей хотелось, чтобы его конец проникал в нее максимально глубоко. Наилучших результатов они добивались, когда она садилась на него, разводя ноги на максимальную ширину.
— Дорогой, — шутила при этом она, — я чувствую тебя в горле!
Вот и теперь, оседлав Джека, она прошептала: «А в нашу первую брачную ночь мы бы так не смогли. Черт бы побрал тогдашний холод!» — и начала набирать ход.
Джек смотрел на нее снизу вверх. Закрытые глаза, прикушенная нижняя губа. Энн постанывала, приподнимая бедра, а потом резко подавая их вниз, чтобы его член вошел на максимальную глубину. Груди Энн болтались из стороны в сторону, тело заблестело от пота. Кто бы мог подумать такое о рафинированной, аристократичной графине Уэлдонской? Никто, сам ответил он на свой вопрос. Помимо всех прочих своих
В то самое время, когда его отец и мачеха вновь обживали свое брачное ложе в старинном английском особняке, курсант Джон Лир с замирающим от восторга сердцем стоял за штурвалом авианосца «Эссекс». В Калифорнии был ясный день, и «Эссекс» рассекал волны на траверзе Сан-Диего. Время от времени реактивные самолеты Ф-9Ф взлетали и садились на палубу. Пилоты отрабатывали взлет и посадку на движущийся авианосец. Курсанты же впервые вышли в море на боевом корабле.
Не отрывая глаз от компаса и надеясь, что он не даст кораблю сбиться с курса, Джон не мог смотреть на самолеты, хотя они интересовали его больше всего. Он уже понимал, что посадка на палубу — едва ли не самый сложный маневр, который предстояло освоить морскому летчику.
Ветер начал меняться.
— Курс двести восемьдесят пять градусов, — последовал приказ капитана.
— Есть, сэр, двести восемьдесят пять градусов.
Джон повернул штурвал.
Глядя, как меняет положение стрелка на компасе, чувствуя, как поворачивается гигантский корабль, Джон едва сдерживал дрожь.
Он провел за штурвалом только полчаса, но точно знал, что не забудет эти тридцать минут до конца жизни. Покинув рубку, он нашел место, откуда мог любоваться взлетом и посадкой самолетов. У Джона уже не осталось никаких сомнений, что не пройдет и трех лет, как он тоже будет отрабатывать взлет и посадку самолета на палубу авианосца.
Глава 26
1954 год
— Рад познакомиться с вами, мистер Лир. Давно ждал этой встречи.
Дик Пейнтер отсалютовал Бобу стаканом ржаного виски. Они сидели в гостиной «люкса» отеля «Марк Гопкинс» в Сан-Франциско. Они остановили свой выбор на этом городе, потому что не хотели, чтобы Джек знал об их встрече.
Организацию взял на себя Дик. Две девушки в черных трусиках, бюстгальтерах и черных же чулках на резинках сидели у бара, готовые в любой момент принести полные стаканы мужчинам, устроившимся на диване.
— Не могу отделаться от ощущения, что ваш брат всячески мешал нашей встрече. Вы со мной согласны?
Боб пожал плечами'
— Джек — сущий дьявол.
Дик наклонился вперед и заглянул Бобу в глаза.
— Пожалуй, я не встречал второго такого умного человека, как Джек. Я бы не стал сравнивать его с дьяволом. Но раз уж…
— У него очень много общего с отцом. Вы что-нибудь слышали о моем отце?
— О нем все слышали. Вот уж кто был настоящим боссом. Все, к чему он прикасался, обращалось в золото.
— Так я повторюсь, у моих отца и брата много общего. Если мой отец чего-то хотел, он обязательно этого добивался! Будь то женщина или контракт. И только раз нашла коса на камень. Это я про Джека. Джек просто ушел от него. За это мой отец его ненавидел. Однако ему пришлось признать, что Джек всего лишь его копия.