Ботаники не сдаются

Логвин Янина

Уфимцева словно не верит, что все происходит всерьез. Расстегивает тонкие ремешки на туфельках, снимает их и отбирает из моих рук комбинезон. Пытаясь влезть в него, вскидывает колено… и в разрезе платья тут же открывается полоска тонкого кружева чулка, обхватившего бедро, и нежная девичья кожа над ним — почти алебастровая.

Сколько раз передо мной девчонки повторяли подобные приемчики — не сосчитать. Но именно эта случайность — без обыгранного кокетства, заставляет ощутить, как на вдохе перехватывает дыхание и раздуваются ноздри, медленно втягивая воздух. Уфимцева

тоже застыла, глядя на обнажившуюся ногу, как будто и сама поразилась увиденному.

— Ой! — запрыгала, отворачиваясь, и чуть не завалилась на бок.

Улыбки больше нет на моем лице. Я дышу чаще, чем мне бы того хотелось. Подхватываю ее под талию, прижимаю к себе и практически впихиваю в комбинезон. Разворачиваю к себе, чтобы застегнуть молнию…

— Волосы убирай сама! Обувайся, пора пройти короткий инструктаж, пока я не передумал! — сообщаю и отворачиваюсь.

Я сержусь? Да, я сержусь. На кого — на себя или на неловкую Зубрилку, разберемся потом.

Я жду и наконец она одевается. Послушно подходит к специальному тренировочному столу-пуфу, на который я прошу ее лечь. Удивляется, но ложится. Я объясняю и корректирую положение тела — каким оно должно быть в полете.

— Голова смотрит вверх, подбородок поднят. Расслабься и прогнись в пояснице, таз чуть вперед. Руки подними и согни в локтях на девяносто градусов, ладони держи на уровне глаз.

— А ноги?

— Ноги на ширине плеч и чуть согнуты. Никаких рывков и спонтанных движений. Главное не волнуйся и просто ложись на поток. Не думай о том, как дышать. И ничего не пытайся мне сказать — все равно не услышу. Поняла?

— Да.

— А теперь посмотри на меня и запомни четыре основных жеста. Это легко. Первый

— расслабиться. Второй — поднять голову, взгляд перед собой. Третий — выпрямить ноги. Четвертый — подогнуть колени. Просто ориентируйся на них и все будет хорошо.

Девчонка полезла со стола.

— Вань, а давай ты меня за яд и чашки как-нибудь по-другому накажешь? Не аэротрубой.

— Ты боишься?

Уфимцева повернулась и вздохнула.

— Очень! А вдруг ты меня не поймаешь? Я, конечно, в курсе физических законов, происхождения воздушных потоков и плотности твердых тел, но…

— Но что?

— Меня в детстве смыло волной в море, и это было очень страшно. Я даже крикнуть не успела — вмиг нахлебалась. Папа чудом вытащил. Понимаешь, я хорошо помню, что такое стихия и не хочу, чтобы было похоже. Я почти и не плаваю с тех пор.

И смотрит с надеждой в лицо, приподняв подбородок. Ну и глаза. Мало того, что ясные и голубые, так еще и не скрывают, что знают ответ на тысячу и один вопрос. Наверно, такие же были у Шахерезады. Нырнешь и не вынырнешь.

Черт! Мелкая ботанша Уфимцева

и откуда ты только взялась?

— Не волнуйся, я поймаю. А точнее, не отпущу. Обещаю!

Я надеваю на нее шлем и застегиваю крепеж под шеей. Удерживаю ее взгляд и смягчаю напряжение улыбкой. Вхожу в трубу, встаю на сетку, протягивая к девчонке руки. Она колеблется, но все же идет навстречу. Я ловлю ее — легкую и гибкую, и мягко опускаю на поток воздуха.

Это здорово! Это чистый адреналин! Лучше — только настоящий полет! Я уверен, что ей понравится, и выполняю свою работу. Не отпуская ни на секунду, даю почувствовать сначала свободное парение, а потом и высоту.

Все проходит отлично. Наш полет длится четыре минуты — этого более чем достаточно для первого раза.

— Вот видишь, не стоило и бояться, верно?

— 30 —

Но Уфимцева молчит. Оказавшись в раздевалке, снимает шлем, комбинезон, поправляет платье. Присев на скамейку, надевает туфли и застегивает хлястики на стройных щиколотках. Медленно расплетает свободную косу. Недолго думая, я и себе переодеваюсь. Заметив, что Уфимцева встала и не может поймать рукав куртки, помогаю ей.

— Эй, Катя? Что случилось? Все в порядке?

— Спасибо.

— Я не об этом, — говорю, имея в виду не помощь с одеждой.

— И я тоже.

Она поворачивается и снова делает жест, как будто хочет поправить очки. Смотрит не в глаза, а на мое плечо, словно там происходит что-то интересное, завладевшее ее вниманием.

— Вань, ты действительно держал меня, как обещал.

— Ну, да.

— Но мне казалось, что ты злишься. Я была уверена, что в какой-то момент ты захочешь пошутить надо мной и отпустишь. Но ты не отпустил.

Так вот почему она держалась так скованно и не сразу реагировала на жесты? Мне показалось, что всему виной страх высоты.

— Ничего, первый раз все напряжены, это нормально. Второй раз будет намного лучше. А когда-нибудь, ты сможешь летать и сама. Так тебе понравилось или нет?

Вот теперь она поднимает взгляд и смотрит в глаза. Закусывает губы, которые так и расползаются в широкой улыбке.

— Очень! Это что-то невероятное! Спасибо тебе, Воробышек!

Ну, слава богу. Я выдыхаю. Забота о клиентах всегда первична. Не хватало человека еще фобией наградить.

— Да не за что. Ты знаешь, где меня найти. Приходи, полетаем. Покажу тебе, на что еще способен человек в аэротрубе.

— Хорошо. Обязательно приду!

Мы выходим из зоны развлечений бок о бок и в молчании. Я не знаю, что сказать. Видимо, Уфимцева тоже. Наверно, нам следует разойтись и вернуться к друзьям, так чего же я жду? А она чего?