Ботаники не сдаются
Шрифт:
— …Твою ж… мать!
Надо отдать парню должное, он остается сидеть на месте, и я понимаю, что испытание на смелость Иван точно прошел. Не могу удержаться и снова целую парня в щеку. Сейчас она гладкая, а в университете была колючая. Он как всегда побрился и вкусно пахнет морем и хвоей.
— Это Сёма, — говорю тихо. — Мой домашний питомец — красавец мужчина. Другого Семена в моей жизни нет.
— Но я не понимаю…
— Ты так внезапно
— Но как же голос? Я ведь сам слышал?
— Это был Костик — Лялькин ухажер. Он видел меня в ту ночь, когда я выбиралась из дома к тебе, вот и позвонил узнать: где я и что со мной. Честно, Вань.
— Гот, что ли? Который тощий с патлами и похож на девчонку?
Что ж, это правда. Именно таким все и видят Котэ, но все равно я чувствую обиду за Сердюкина.
— Вообще-то, Костик очень хороший и настоящий друг. Это у него парик. Его недавно обстриг старший брат — он у него редкий придурок и терпеть не может нашу Ляльку. А для Ляльки увлечение готикой сейчас до ужаса актуально, вот Костик и терпит, как истинный рыцарь причуды свое дамы. А так он обычный старшеклассник, не смотри что в парике. Мы его с детства знаем.
— Значит, у тебя на самом деле и не было парня?
Я снимаю Сему с колена Воробышка и возвращаю паука в террариум. Вытираю руки влажной салфеткой, чтобы не оставить на коже раздражающих волосков, и откладываю ее в сторону. Ванька тут же вскакивает с места.
— Постой, Очкастик! К черту Костика! Я тут чуть с ума не сошел, а это был всего лишь… паук?!
— Осторожно! — я поворачиваюсь и угрожающе наставляю на парня палец. — Паук-птицеед! Так что лучше его не злить, птичка!
Я улыбаюсь, глядя в растерянное синеглазое лицо Ваньки, но вернувшиеся мысли вдруг заставляют эту улыбку померкнуть. Я вспоминаю, о чем хотела с ним поговорить и почему позвала.
— Нет, у меня никогда не было парня и не было отношений, но ты уже и сам наверняка догадался. До тебя, меня всегда интересовала только учеба и будущие открытия. Если честно, ты первый, Вань, кто обратил на меня внимание. Точнее, не совсем ты и не совсем сам.
— То есть? Как это?
От волнения пальцы сцепляются в замок, но этого мало, и вот уже руками обхватываю себя за плечи, пытаясь укрыть свой стыд.
— Понимаешь, об этом я и хотела с тобой поговорить. Хотела тебе признаться, как все получилось…
— Стоп! Стоп! — Ванька останавливает меня. Всего секунда и он легко расплетает узел из моих рук, которым я только что себя опутала и оказывается прижатым ко мне. — Кать, я впервые к тебе пришел и даже конфет не купил. Черт, так неудобно! Ты наверняка думаешь, что я жлоб.
— Что? — я удивленно моргаю, не понимая,
— А ведь у меня кое-что есть для тебя. Но я ни о чем думать не мог, только о проклятом Семене! Очкастик, — он наклоняется к виску, — не шути так больше, договорились? У меня, оказывается, буйная фантазия и никаких тормозов. Могу и дел натворить сгоряча. Ум-м, — он протяжно стонет, зарываясь носом в волосы, — как ты пахнешь сегодня. Что это за запах? Похоже на черничный десерт.
— Ваня, погоди…
Но Воробышек отстраняется и хмурится.
— Что, кто-то умер? Или заболел? — спрашивает всерьез.
— Н-нет.
— Ну и отлично. Терпеть не могу всякие признания! Очкастик, давай не будем. Сейчас ты скажешь, что у тебя нет на меня времени. Или, что начитавшись книг, ты представляла себе отношения с парнем совсем не так. Ты у меня умная и способна додуматься до чего угодно!
Он притягивает меня к себе крепче и с усталостью в голосе признается сам:
— Катя, если бы ты знала, как мне надоело.
— Н-надоело? — последнее слово отзывается в сердце холодом.
— Твой страх. С той ночи на холме ты так и не сняла запреты и продолжаешь отгораживаешься от меня, я чувствую. Я думал, все дело в бывшем парне, но получается, что ты меня стесняешься.
— Я тебя не стесняюсь, ты что! — изумляюсь.
— Тогда нам нужно перестать себя вести на людях так, словно мы чужие. Это университет, в нем полно парочек, и если кто-то увидит еще одну — мир не рассыплется. Черт, да меня на части рвет оттого, что я не могу никому показать, какую девчонку себе отхватил! Хожу по коридорам, как призрак, высматривая своего Очкастика. А он все прячется и прячется.
Ванька смеется, заставляя меня шутливо его пихнуть.
— Эй, перестань! — ну вот, я снова румяная, как рождественский пряник и этого не скрыть. — Нашел красотку. А может, я за тебя переживаю. Как ты будешь без табуна девчонок?
— Кать, давай, наконец, поставим точку. Прямо сейчас! Мне двадцать один год, а не шестнадцать, и я хочу быть с тобой. На людях, без людей, да где угодно, мне все равно!
Господи, ну что на такое ответишь? И снова эти глаза синие, и губы на губах в долгом поцелуе.
— Ты как хочешь, — продолжает Воробышек, когда за вздохом, наконец, меня отпускает, — а я действую. Собирайся! К черту танго, на тебя отлично влияет природа, вот и поедем, подышим воздухом!
— Куда?
— На речку в лес — помнишь, я тебе говорил о месте, где мы часто бываем с ребятами. Наши как раз сегодня собрались с ночевкой в палатках — погода стоит отличная. Будут костры, песни под гитару и шашлыки. Ну и парочки, само собой. Пора мне тебя явить миру.