Ботоксные дневники
Шрифт:
— С удовольствием отвезу ее. Все равно я всегда отвожу Джен, — великодушно соглашаюсь я.
— Занятия по хореографии? В субботу? — спрашивает Синтия тоном матери-настоятельницы. — Разве вы все еще ходите к мисс Аделаиде?
Марта слегка тушуется, но старается сохранить достоинство.
— Разумеется, мы ходим к мисс Аделаиде. Все считают, что мисс Аделаида — самая лучшая.
— Уже нет! — торжественно заявляет Синтия. — Теперь это мисс Дэниель в Глендейле. Сорок пять минут езды туда и обратно — но оно того стоит. Вот кто действительно самая лучшая!
Марта потрясена.
— Я ничего о ней не знала, — бормочет она. — Мэриан немедленно перейдет к ней. Если мисс Дэниель
Ах да! Самая лучшая! Всегда одно и то же. Разве кто-то из нас согласится заплатить деньги за то, что не считается самым лучшим? Синтия как-то в самый разгар вечеринки вылила весь свой запас водки «Абсолют», услышав от кого-то, что «Грэй гус» лучше. Я регулярно наведываюсь в Верхний Уэст-Сайдна Манхэттене, демонстрируя, что могу позволить себе купить лучшие бублики в Нью-Йорке. Если у вашей дочери неправильный прикус, вам и в голову не придет исправлять его у «просто хорошего», а не «самого лучшего» ортодонта. А поскольку местное сообщество матерей решило, что самым лучшим парикмахером в Пайн-Хиллз следует считать Сэла, все теперь ходят стричься только к нему. В результате мальчики в нашем городке носят абсолютно одинаковые прически, что делает их похожими на клонированных злодеев из «Матрицы».
Поэтому я хочу спросить: для чего дочери Марты, толстощекой маленькой девочке из подготовительного балетного класса, самый лучший преподаватель хореографии? Самый лучший диетолог — да, с этим я еще могу согласиться.
Марта тяжело вдыхает и поворачивается ко мне:
— Джесс, вы ведь тоже перейдете, правда?
Нет, не перейду. Мне нравится мисс Аделаида, которая при весе всего в сто два фунта обладает чрезвычайно властным характером. К тому же жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на бессмысленную суету: ведь новое далеко не всегда лучше старого.
— Хореография сейчас уже на актуальна, — небрежно говорю я и тут же принимаю решение включить Джен в состав хора в нашей благотворительной постановке «Моей прекрасной леди». Она очень об этом просила, а Винсент, думаю, не будет возражать. — Разве я вам не говорила? Через несколько недель у Джен музыкальный дебют на Бродвее.
Синтия шокирована. Раздавлена, причем дважды: в первый раз — синей лентой Лили, а теперь — неожиданной заявкой Джен на премию «Тони».
— Так ваша дочь поет? — благоговейно спрашивает Марта, наверняка лихорадочно соображая, почему именно моей Джен, а не ее Мэриан посчастливилось попасть на Бродвей.
Синтия наносит встречный удар:
— Мы обязательно возьмем Изабелле преподавателя вокала. — Она достает органайзер с надписью «Палм пайлотс» и делает в нем соответствующую пометку — очередной обруч, через которой придется прыгать ее дочери. — Вы, должно быть, нашли хорошего специалиста. Мы, пожалуй, тоже обратимся к нему.
— Боюсь, это невозможно. Джен работает со знаменитым режиссером, который больше не берет учеников, — снисходительно говорю я. — Я уверена, вы найдете преподавателя для Изабеллы, причем, вполне достойного. Но все же мне очень жаль. Потому что наш Винсент… самый лучший.
Сейчас мне наверняка должны вручить мою собственную синюю ленту. Потому что впервые на моей памяти супермамаши теряют дар речи.
У меня начинает болеть желудок. Я получила три сообщения от Джошуа Гордона, нового заместителя председателя совета директоров фонда «Искусство — детям». Все они продиктованы ледяным тоном, из чего я делаю вывод, что, по-видимому, допустила какой-то промах, но никак не могу понять какой. Моя не слишком ответственная работа никогда раньше не заставляла меня принимать ударные дозы пепто-бисмола. Но теперь каждый раз, когда я слышу стальной голос заместителя председателя, рука сама
— Неужели мне наконец посчастливилось говорить с самой мисс Тейлор, а не с ее автоответчиком? — бесцеремонно спрашивает он, после того как его секретарша усталым голосом сообщает мне, что мистер Гордон хотел бы со мной побеседовать.
Сегодня среда, а на часах девять вечера — выходит, Джошуа работает допоздна. Это производит на меня должное впечатление. Интересно, а как относится к такому графику его секретарша?
— У меня не слишком много свободного времени, — продолжает Гордон, — но возник вопрос, который мне необходимо с вами обсудить. Я уверен, мы сможем быстро его решить при личной встрече. Завтра в семнадцать часов вас устроит?
В семнадцать часов? Вероятно, в это время у него перерыв на ленч.
— Разумеется, — изо всех сил стараясь казаться любезной, отвечаю я. — Я как раз буду в городе. Может, встретимся где-нибудь неподалеку от Гранд-Сентрал?
— Что ж, отлично. Как насчет бара «Устрица»? Это займет не больше десяти минут.
«Как бы не так, — думаю я, — повесив трубку. — Ты придешь туда из своего офиса, а мне придется провести все утро, укладывая волосы феном, переодеваясь, роясь на полках в поисках приличных украшений. Потом я порву колготки — потому что цена в десять долларов еще не гарантирует, что вы проносите их дольше десяти минут, не правда ли? — и придется надевать другую пару». Если бы у меня было побольше времени, я бы, возможно, даже сходила в магазин и купила новые туфли. Люси постоянно говорит, что в моих лодочках от «Найн Уэстс» неприлично появляться перед членами совета директоров.
В десять минут четвертого я стою в центральной части Гранд-Сентрал, пытаясь понять, какая полученная в детстве психологическая травма заставляет меня постоянно приходить на встречи задолго до назначенного времени. Почему каждый раз, собираясь в дорогу, я стараюсь предусмотреть все — от возможных пробок и поломки поезда до торнадо? Но сегодня я превзошла саму себя. Приехать на встречу раньше на час и пятьдесят минут — это безусловный рекорд, даже для меня. Я не могу понять, почему этот тип, Джошуа Гордон, внушает мне такой страх. Ведь чтобы мужчина свел вас с ума, его вначале нужно хотя бы увидеть…
Первые полчаса я провожу в книжном магазине в помещении Гранд-Сентрал, где прочитываю двадцать страниц бестселлера, который не могу позволить себе купить. Да, книга очень интересная, но я подожду, пока она выйдет в мягкой обложке. Я заглядываю в павильон, где торгуют ручками, в салон сигар и шоколада и дорогой магазин канцелярских принадлежностей. Кто решил, что это предметы первой необходимости для каждого пассажира? Но вот «Ориджинс» по крайней мере вполне соответствует моим потребностям. Я разглядываю товар на полках, выбираю суфле для тела «Не грусти» и очищающий гель для лица «Все пройдет». Зачем принимать ксанакс горстями, если можно просто умыться? А вот то, что подошло бы Люси, — спрей для тела «Счастливое мгновенье». На этикетке сообщается, что содержащиеся в спрее частицы папайи поглощают потерявшие жизненную силу клетки кожи. Мне повезло, о ненужных клетках теперь будет заботиться папайя. Последнее, что привлекает мое внимание, — подарочный набор «Совершенный мир». Я понимаю, что глупо ожидать такого потрясающего эффекта от пены для ванны, но тем не менее теряю голову и покупаю грейпфрутовый скраб для тела (для Джен), свечки с ароматом мандарина (для двух подруг, у которых скоро день рождения), всю линию лосьонов «Сливовая страсть» (для мамы) и огромную мочалку для спины с длинной-предлинной ручкой — исключительно для себя. Потому что уже давно рядом со мной нет никого, кто мог бы потереть мне спинку.