Бой без правил

Шовкуненко Олег

— А если не вернетесь? — сам того не замечая, я согласился играть в историю про зомби. Наверняка сказалось дурное влияние ФСБшника. Этот жучара просто так болтать не станет. Он знает много такого, что…

— Если через двадцать минут не вернемся и знак не подадим… — Леший попробовал эти слова на вкус, и они ему не понравились. — Тогда уходите. Слышишь, не смей соваться внутрь!

Произнеся этот приказ, мой приятель повернулся к «восьмидесятке» и пару раз грохнул автоматом по броне.

— Эй, Сокол, Клюев, заснули что ли,

бродяги? А ну, бегом на выход!

Соблюдать тишину Андрюха, похоже, не собирался. Оно и понятно. Мы и так уже порядком нашумели: и рев мотора, и крики, и пальба. Куда уж больше?

Ответом подполковнику стало отворившаяся дверь левого борта. Но еще до того как стальное чрево произвело на свет мрачного прапорщика ВДВ, с брони спрыгнул Костя Соколовский. Я не обратил внимание, а капитан оказывается все это время стоял на броне. Он выбрался через десантный люк, как только его освободил Пашка.

— Ставь задачу своим людям, а мы, пожалуй, двинем, — Леший огляделся по сторонам и как бы для самого себя добавил: — Что-то не нравится мне тут… Смертью пахнет.

Тот сладковатый металлический запах, который примешался к горечи пепелища, я классифицировал как озон. Модификация кислорода серьезной опасности, конечно же, не представляла. Но я не понял, его ли имел в виду Загребельный или это опять он о чем-то своем, волчьем.

Подчиняясь приказу Лешего, прапорщик всучил Пашке свой гранатомет, и они ушли. Я несколько секунд отрешенно глядел в камуфлированные спины четырех удаляющихся людей, а затем опомнился. Следовало срочно заняться делом.

Высыпавших из БТРа людей, я загнал обратно. Нечего подставлять свои головы под дурацкие пули. Ты чего гонишь, откуда тут пули? — я одумался и спросил сам себя. Вопрос конечно интересный, но и на него отыскался достойный ответ: всяко может случиться, глядишь, и стрельнет какая-нибудь падла.

Я возложил на Пашку охрану тыла, с его то «укоротом» все равно много не навоюешь, а затем рассадил трех оставшихся стрелков у амбразур. Сам же занялся Клюевским РПГ-32, ведь кроме меня с ним все равно никто обращаться не умел. Я уселся на свое коронное водительское место и заменил картридж с фугасным зарядом на термобарический. Покончив с этим делом, я решил что готов ко встречи с неведомым, пусть оно только появится в перекрестье моего прицела.

Минуты ожидания текли медленно и мучительно. О времени приходилось осведомляться у Нестерова. При этом я каждый раз вспоминал не злым тихим словом проклятых шестилапых уродов, которые в ходе моего к ним «неофициального дружеского визита» сперли всю экипировку, включая именные «Командирские» часы. После трех или четырех таких, становящихся все более и более нервными и раздраженными, вопросов «сколько?» милиционер по собственной инициативе решил выполнять роль кукушки и докладывать время.

— Пятнадцать минут!

Именно после этого выкрика, сообщившего, что группа Лешего пробыла внутри уже четверть часа, и моей,

произнесенной про себя фразы: «Что ж так дерьмово на душе?» в окнах второго этажа заплясали вспышки автоматных выстрелов. От взрыва гранаты одно из огромных окон со звоном вылетело наружу.

Что делать? Приказ Загребельного категорически запрещал соваться внутрь. Выходит, нам следовало просто сидеть и ждать пока эти выродки в белых халатах порвут на части наших парней?! А вот хрен вам! И Леший мне не указ, тоже еще нашелся командир долбаный!

Двигатель запустился словно сам собой.

— Идем на выручку!

Я рванул с места боевую машину, одновременно поворачивая в неширокую аллею, отмеченную двумя ровненькими рядками обгоревших пней. Именно по ней ушел Загребельный, именно она вела к зловещим корпусам, ставшим смертельной западней для его группы. Те, кто выжили в мясорубке под Красногорском, те, кто бесстрашно шли на смерть под Одинцово, сейчас бессмысленно и бездарно отдавали свои жизни в каком-то бетонном сарае на окраине мертвого богом забытого города. Их заманили туда, будто глупых мышей на кусочки отравленной колбасы.

Во мне мигом вскипела дикая ярость. Ах вы, уроды, гниды, твари, думаете, у вас все получилось, все срослось? Ошибаетесь! Сейчас вы у меня выгребете, сейчас узнаете, кто такой есть полковник Ветров!

Я с таким жаром и с такой яростью взялся за дело, что едва за это не поплатился. С ходу налетев на один из пней, который на самом деле оказался не таким уж и горелым, я мог спокойно выломать правое переднее колесо. БТР подпрыгнул от удара, однако сознание лишь мельком отметило этот досадный промах. Ничего больше. Сейчас я не жалел ни себя, ни машину. Где-то рядом гибли мои товарищи, и я очертя голову мчался им на помощь.

Когда «302-ой» выскочил на асфальтированную площадку перед двумя сцепившимися друг с другом корпусами, доселе пустынный пейзаж вмиг ожил. Из распахнутых дверей и выбитых окон первого этажа прямо на нас ринулась бурлящая и шипящая масса. Нет, это были совсем не зомби, в которых мое сознание уже достаточно уверенно превратило сотрудников данного учреждения. Это были существа ростом сантиметров так под семьдесят, на двух жилистых цыплячьих ножках, с круглыми, как арбузы, головами и зубастыми пастями. Не узнать этих «милых» зверюшек было просто невозможно.

Квакухи! Да, это были именно квакухи, правда какие-то странные. Гораздо более мелкие чем те, что довелось встречать ранее, и вдобавок с абсолютно черной шкурой. Да и вели они себя тоже довольно неожиданно. Вместо того чтобы, пользуясь своим численным превосходством, сходу броситься в атаку, твари со всех лап кинулись наутек. Врассыпную, кто куда, как тараканы, застигнутые врасплох светом зажженной лампочки. Не доверяя этой неожиданной трусости, мы выпустили по ним несколько очередей. Но и после этого агрессии не последовало. Квакухи помчались прочь еще резвее.