Бой на Калиновом мосту

Народные Сказки

— Ах ты, бабушка-яга, одна ты нога, ты не поймавши птицу, теребишь ее; а не узнавши ты молодца, хулишь. Ты бы сейчас вскочила, […], столб отдернула, и сителем потрясла, и говядинки принесла, напоила меня, накормила доброго молодца, дорожного, человека, и для ночи постелю собрала; улегся бы я на покой бы, а ты села бы ко мне к изголовью, стала бы спрашивать, а я стал бы сказывать: чей да откуль, милый человек? Как тебя зовут?

Вот эта старушка все дело и справила, его накормила как следует, и к изголовьицу села, и стала спрашивать, как он стал сказывать:

—

Чей ты, милый, да откуль, да как тебя зовут? Какие ты земли, да какие ты орды, какого отца, матери сын?

— Вот я, бабушка, из такого-то царства, из дальнего я государства, царский я сын, Иван Царевич. Поехал я за тридевять земель и за тридевять озер, в дальнее государство к девке Синеглазке за живой водой и за молодой от своего отца-родителя я послом настоящим.

— Ну, дитя моё милое, она, эта самая сильная богатырка, она мне родная племянка, а брату моему дочка; не знаешь ты, получишь ли, милый, добро.

Вот он поутру вставает ранехонько и умывается белехонько. На все четыре [стороны] поклонился и её за ночлег поблагодарил.

— Не стоит благодарности, Иван Царевич! Каждому полагается ночлег — и пешему, и конному, и голому, и богатому. Всяким людям. Оставь ты своего коня у меня, а поезжай на моем коне в эту дорожку. Мой конь бойчее, и палица моя погрузнее.

Вот он оставил у старушки коня, поехал на её коне. Этот конь способнее, лучше его бежит. И идет он близко ли, далеко ли. Не скоро дело деется, не скоро сказка сказывается, и он вперед подвигается. Вот и день до ночи коротается, вот он завидел: стоит впереди терем, избушка о курьих ножках, о собачьей голешке.

— Ах ты терем-избушка на курьих повернись к лесу задом, а ко мне передом, мне не век вековать, одну темную ночь ночевать. Как мне в эту фатерку зайти, так и выйти, как заехать. Так и выехать!

Вот эта фатерка обернулась к лесу задом, а к нему передом, как он подъехал. Вдруг конь услышал и заржал, а этот откликнулся пуще, потому что кони бывали одностадные. Услыхала в фатерке старушка:

«Приехала ко мне, видно, сестрица в гости»; и вышла она, и разговаривают между собой. Не сестрица приехала, а приехал молодец прекрасный.

— Пожалуйте ко мне в палатку.

Коня этого убрала и его к себе пригласила. Встречают по платью, а провожают по уму. Что у ней в доме нашлось, все взяла и накормила, и опять для ночи постелюшку собрала, к изголовьицу и села.

— Чей ты, милый человек, находишься? Чей ты, да откуль, да как тебя зовут?

— А я, бабушка, из такого-то царства, из дальнего государства, царский сын.

— Куды продолжаешь путь?

— А поехал к девке Синеглазке за живой водой и за молодой, И надо у неё захватить живые воды и молодые, кувшинец о двенадцати рылец.

— А не знаю, милый, как ты получишь? Она сама сильная богатырка. Она мне племянка, моего брата дочка, А в лес съедешь подальше, побольше нарубишь. А у меня есть старшая сестра, ты туда и съедешь, а у меня ночуешь.

Вот он и обночевался у старухи. Поутру он вставает ранехонько, умывается белехонько, на все четыре стороны поклонился.

— Да не стоит

благодарности, Иван Царевич! Ночлегу не возят и не носят с собой, везде полагается ночевать, и пешему, и конному; оставь ты сестрицына коня у меня, а возьми моего коня; мой конь ещё бойчее, а палица мод грузнее.

Вот он сейчас и отправился. Вот он и видит опять далеко ли есть. Всю станцию проезжает скоро, все сутки в дороге. Доехал до терема.

— Ах, терем, избушка! Обернись к лесу задом а мне передом. Мне не век вековать, а ночь ночевать Подъехал он к этой фатерке; конь услышал, опять заржал, а этот откликнулся пуще. Вот услышала хозяйка:

— Приехала, видно, сестрица ко мне в гости!

Поглядела — конь ее, а седок чужестранный, и не знает его. Ну, так вот говорит.:

— Пожалуйте ко мне в палату.

Встречают вас по платью, а провожают по уму. Вот что у неё свелось она этого человека напоила и накормила, и собрала этому человеку постельку.

— Чей ты, милый человек, да откуль находишься?

— А я — Иван Царевич: поехал я за тридевять земель, и еду я за тридевять озер, еду я в тридесятое царство, и надо мне воды живые и молодые и кувшинец о двенадцати рылец.

— А где, дитя мое милое?! Вокруг её царства стена три сажени вышины и сажень ширины и стража тридцать богатырей — тебя в ворота не пропустят. А надо тебе ехать в средину ночи да ехать на моем ко — не мои конь через стену и перескочит и в ночное время, и в первом часу ночи. Хоть сегодня ещё переднюй, а сегодняшнюю ночь переправься.

Вот она ему и показывает.

— Ты, — говорит, — бери воду в таком-то месте, под таким-то номером; а войдешь в спальню, они [будут] спать, их тринадцать богатырок, по одну сторону [от Синеглазки] — шесть и по другую — шесть, все в один лик, в один рост.

Вот он сел на её доброго коня и поехал в ночное время уж. Этот конь — подскакивать, мха, болота перескакивать, реки, озера хвостом заметать. Это дело было, пошла стряпня рукава стряхня; кто про что, а кто в пазушку.

Эту станцию проехал он ходко. Приехал к этому граду, не спросясь перескочил этот конь и перемахнул стену. Вот он сейчас эти вещи нашел в таком-то месте, под таким-то номером; добрался и захотел ещё самое увидать. Приходит в спальню. Они спят. По сторону шесть и по другую шесть, она нараспашку. Он и напоил в её колодцике своего коня, а колодцика не закрыл, так и одеянья оставил. Надо ему ехать. А конь ощутил и человеческим голосом проговорил:

— Ты, Иван Царевич, погрешил, мне теперь стены не перескочить.

Он начал коня [бить] по крутым ребрам:

— Ах ты конь, волчья пасть, травяной мешок! Нам здесь не проживать, в этом государстве.

Вот конь махнул и одним подковцем задней левой ноги и задел за стену. У стены струны запели и колокола зазвонили, тут просто волки завыли, и по всему царству пошел звук:

— Вставайте! Сегодня у нашей богатырки покража большая!

Вот эта сама Синеглазка с двенадцатью этими богатырками в погоню. Вот к избе, там другой. Коня [Иван Царевич] переменил, а она не кормя идет.