Бой на вылет
Шрифт:
Следующие три недели пронеслись, как волшебный сон.
Михаил придумывал все новые и новые сенсации, постепенно повышая их значимость в масштабах области, страны и мира. Он писал об ожидаемом в области небывалом урожае пшеницы (до 100 центнеров с гектара!), об удивительном одновременном выздоровлении всех раковых больных в местном онкологическом диспансере, о поимке лох-несского чудовища, о разоблачении крупных преступных сообществ в стране и за рубежом, о решении проблемы СПИДа и о многом другом.
Его заметки и статьи начала перепечатывать и
Сказать, что Миша Бережной не задумывался об удивительном свойстве, которое приобрело его перо, значит соврать. Задумывался. И еще как. Однако, не умея измыслить никаких более-менее разумных объяснений происходящему, перестал (или почти перестал) ломать над этим голову. Ему было просто интересно и страшно. Интересно, чем все это закончится, а страшно оттого, что он не знал, до каких пределов простирается его дар. Пока ему удавалось хранить происходящее в тайне от коллег, отшучиваясь и напуская на себя загадочный вид. Даже лучший друг Лешка Заяц не смог его расколоть.
– Погоди, – неизменно отвечал Бережной на все попытки фотокора докопаться до истины. – Я сам еще ни в чем не уверен. Со временем первым все узнаешь.
Однако в начале второго месяца его вызвал к себе главный редактор и настоятельно потребовал объяснений.
– Миша, – проникновенно сказал он, – мы с тобой старые газетные волки. Я тебя десять лет знаю. Как у тебя это получается?
– Костя, – честно ответил корреспондент отдела информации, – я не знаю. Но у меня есть мысль.
– Излагай.
– Ведь мы и наша газета не очень богаты, верно?
– Да уж, – компетентно подтвердил редактор.
– Я хочу попробовать сделать газету богатой. А заодно и нас с тобой. И всех сотрудников. Причем быстро.
– Слушай, я понимаю, что у тебя есть источник информации мне не известный, но…
– Подожди, не перебивай. Скажи, ты опубликуешь заметку, в которой будет говориться о том, что американский газетный магнат Генри Паммер, восхищенный оперативностью и точностью подачи информации в русской провинциальной газете «Открой!», перечислил на ее счет в качестве безвозмездного дара, скажем… э-э… Сколько нам нужно для полного счастья?
– Миллион долларов, – быстро сказал редактор. – Чистыми.
– Нет, миллиона мало. Мне самому надо, как минимум, полмиллиона. Допустим, десять миллионов. Десять миллионов долларов. Это чистыми, без налогов. А еще лучше двенадцать. Только учти, миллион из этих денег – мой.
– А не многовато тебе? – приподнял бровь главный редактор.
– А тебе не совестно задавать такой вопрос?
Главный откинулся в кресле и уставился в потолок, шевеля губами и загибая пальцы. Пальцев ему явно не хватало.
– Хорошо, – сказал он, наконец. – Мы это опубликуем. Но, Миша, ты понимаешь, что начнется, если
– Опубликуй заметку, – сказал Бережной, подымаясь со стула, – а там поглядим.
Номер газеты с заметкой Михаила Бережного «Дар миллиардера» вышел в четверг, и уже в пятницу ведущие телеканалы разнесли новость по всей стране. А во второй половине дня в субботу корреспондента отдела информации областной ежедневной газеты «Открой!» Михаила Александровича Бережного украли.
Все произошло быстро и просто.
Он вышел из дома за хлебом в тренировочных штанах, майке «Найк» польско-китайского производства и летних шлепанцах на босу ногу. Но не успел преодолеть и половины расстояния до магазина, как рядом с ним притормозил невзрачный замурзанный «жигуленок», тут же, откуда ни возьмись, возникли две крепкие мужские фигуры; и Миша не успел «мяу» сказать, как оказался в пропахшем застарелым табачным дымом салоне машины. Двое стиснули его широкими плечами с боков, и «жигуль», пробуксовав покрышками по щербатому асфальту, рванул с места в карьер.
– Что вам надо? – просипел Миша, когда к нему вернулось некое подобие голоса.
– Не волнуйся, – ласково ответили ему. – Ничего плохого с тобой не случится. За нами не мафия, а государство.
– Вот этого я как раз и боюсь больше всего, – пробормотал корреспондент. – Куда вы меня везете?
– Пока на аэродром.
Аэродром оказался военным.
– Жене хоть сообщите, – попросил Миша, когда его облачили в летный костюм и засунули в кабину штурмовика на свободное место.
– Сообщим, сообщим, не волнуйтесь, – пообещали ему, и прозрачный фонарь бесшумно отгородил Михаила от привычного мира.
Сам полет Миша запомнил плохо – слишком был занят собственными ощущениями – и пришел в себя, когда снова почуял под ногами твердую землю. Это опять оказался военный аэродром, где его уже ждала черная иномарка с тонированными стеклами.
Ехали через лес и не очень долго – минут через сорок машина вкатилась в мощные бронированные ворота. За воротами обнаружился прелестный особняк на ухоженной территории, а в особняке… Его провели в чисто убранную комнату с немногочисленной, но изящной обстановкой, среди которой наметанный взгляд корреспондента сразу выделил накрытый на двоих стол. Тут сзади послышались твердые шаги, Миша обернулся, дверь распахнулась, и он увидел…
– Ну, здравствуй, Михаил Александрович! – звучно сказал Президент и протянул свою большую крепкую руку.
– З-здравствуйте, – сумел промямлить Михаил, который от волнения забыл имя-отчество главы государства, но руку Президенту пожал и даже успел подумать, что жалко нет Зайца – сделать исторический кадр.
– Ты уж меня, Михаил Александрович, извини за столь… э-э… неожиданное наше знакомство. Поверь, это в твоих же интересах. Ну, и в интересах России, разумеется.
– Я ничего не понимаю, господин Президент, – корреспондент, наконец, справился с волнением и твердо посмотрел в глаза главному человеку страны.