Бой с тенью
Шрифт:
Тот прижал к уху миниатюрный приборчик связи и произнес:
— Перехват…
— Вряд ли Андрей по-прежнему маскируется под Мельникова, — засомневался Иван Павлович.
— Ничего, — заверил Безносов, — возьмем.
— А если не возьмем, придется снова искать наугад, — проронил Логинов. — И опять непонятно по какой системе.
— Интуитивно, — предположил Феликс. — Вера, как там твои чувства? Не обострились?
— Он идет к автовокзалу, — Вера поднялась, — это снова тот голос…
— Шизики, — буркнул Безносов. — Целая группа сумасшедших. Голоса они слышат! Вам всем в больницу надо!
— Не кипятись, — оборвал его Сноровский. — Есть варианты лучше — предлагай. Сошников, ты, кстати, как здесь очутился?
— Карта — единственное исключение из правила о нераспространении чересчур высоких технологий. Поскольку
— Нам надо идти, — заявила Вера. — Только одним, без «тунгусов», чтобы его снова не спугнуть.
— Что он, дичь, чтобы его спугивать? — возразил полковник. — Без прикрытия вы как младенцы.
— Мы пойдем одни, — заупрямилась она. — Иначе эта погоня не кончится никогда.
— Куда он уйдет, без ячейки-то?
— Карта не только поддерживала Андрея, но и в меру своих сил подлечивала, — заметил Сошников. — Возможно, он теперь сможет обходиться и без нее… некоторое время.
— Вот именно — некоторое, надолго ему здоровья все равно не хватит. — Безносов заложил руки за спину и покачался на каблуках. — Ладно, идите. Но, если что — сразу сигнальте…
Автовокзал находился всего в трех кварталах, и добраться до него можно было только одним путем — по неширокой, разделенной трамвайными рельсами улочке. Группа растянулась, внимательно осматривая все подворотни и выходящие на улицу дворики. Впереди шли Логинов и Вера, за ними брел Сноровский, чуть дальше прогуливался, засунув руки в карманы, Федор и, наконец, Сошников. Как замыкающий, Феликс не только осматривал темные закоулки, но и постоянно оглядывался. Пару раз он замечал, как позади мелькают какие-то тени, а однажды увидел «повисших на хвосте» преследователей вживую. Один из шпионов задержался в просвете улицы чуть дольше, чем следовало, и Сошников его узнал. Это был «тунгус» по прозвищу Панкрат.
Феликс усмехнулся и покачал головой. «Топтуны» из воинов Безносова получались никудышные. Келл заглянул в один из тихих двориков, внимательно осмотрел его и вернулся на улочку. Группа ушла далеко вперед, и Феликсу была видна только спина Федора. Сошников прибавил шаг, но неожиданно почувствовал, что ноги слабеют, а во рту появляется неприятный металлический привкус. Подсознание реагировало на изменение обстановки быстрее коры. Сошников взглянул на асфальт и встал как вкопанный. Откуда-то сзади, превращая серый пыльный тротуар в непроницаемо черный, наползала резкая, четко очерченная тень. Феликс почувствовал, как его затылок омывает струя ледяного воздуха, как немеют пальцы и спина… Позади были кто угодно, но не «тунгусы», Сошников готов был биться об заклад. Вот только биться было не с кем. Группа уже окончательно скрылась из виду. Он медленно повернулся к надвигающейся опасности и невольно вскрикнул. Странная тень окончательно накрыла пространство вокруг черным одеялом, а тот, кто ее отбрасывал, протянул к Феликсу руку и коснулся его плеча. Келл закрыл глаза и медленно осел на асфальт.
Еще две черных тени приблизились к упавшему и подхватили его под руки.
— В подвал, — приказал первый силуэт. — Заприте хорошенько.
Помощники, унося с собой бесчувственного келла, плавно скользнули в ближайший дворик…
Соловьев встал в узком темном пространстве за мусоропроводом и попытался отдышаться. Без карты он чувствовал себя просто отвратительно. Страшная головная боль, слабость и крупная дрожь в коленях превращали его в настоящую развалину. В таком состоянии уйти от преследования было нереально. Оставалось одно — спрятаться, но где и как, Андрей пока не представлял. Громкий шум в ушах и постоянная мутная пелена перед глазами мешали нормально ориентироваться в окружающей действительности, и негромкий щелчок замка он не услышал, а скорее почувствовал. Сосредоточиваться на мыслях вышедшего на площадку человека оказалось делом долгим и трудным. Не потому, что они были слишком заумными, а просто от нехватки сил.
Немолодой, обрюзгший человек был полностью захвачен навязчивой идеей. Она сверлила его сознание, как затупившийся бур. Волны раздражения, вожделения, страха и безадресной ненависти накатывали, словно ледяные цунами. Они секли его нездоровый разум острыми осколками мелких льдинок, причиняя адскую боль и в то же время невероятное наслаждение. Человек вынул из кармана
Человек не глядя протянул руку, чтобы захлопнуть дверь, но вдруг почувствовал, что падает навзничь. Так и не осознав, что происходит, он удивленно вскрикнул, но ударился затылком о порог и потерял сознание… …Соловьев втащил обмякшее тело в квартиру и устало присел на стул. Ему хотелось задушить эту мразь голыми руками, но в сознании пульсировала настойчивая мысль о том, что он больше не Призрак и любая жизнь для него отныне священна. Даже такая ничтожная, как эта. Андрей окинул взглядом захламленную комнату и обнаружил, что в ней вполне достаточно подходящих предметов… …Когда человек пришел в себя, его первой реакцией был страх. Он был абсолютно уверен, что потерял сознание оттого, что его ударили по голове проклятые менты. Что его выследили и теперь он сидит в камере, полной вонючих и злых уголовников. Что это они распяли его, привязав сыромятными ремнями к железной кровати, вставив кляп и надругавшись над плотью… Над плотью! Тело было сковано страшной болью. Он приподнял голову и с ужасом взглянул вниз. Там, где еще вчера бился пульс вселенского правосудия, теперь чернели запекшейся кровью, перетянутые резиновым жгутом неровные края уродливых обрезков… Все, что еще недавно делало его настоящим мужчиной, валялось в луже крови рядом с кроватью…
Тело Андрея слабело с каждой минутой. Потраченные на возню с маньяком усилия вымотали его окончательно. Хуже всего было то, что он уже не осознавал, куда идет, зачем и даже — кто он такой. Периодически ему казалось, что он — преследующий преступника Борис, потом он ощущал себя этим самым преступником — Призраком. На смену этим видениям приходили образы других людей, которыми Андрей побывал или просто прочел их глубинные мысли, и во всей этой чехарде он уже не видел себя реального.
«Феликс, ну зачем же ты так?» — причитал продырявленный пулями Парыгин…
«Не было выхода», — отвечал ему Сошников…
«Куда прешь?!» — Андрей вздрогнул и случайно взглянул в зеркальную витрину. Там отражался образ рассерженного Оборотня.
Спустя секунду он сменился на небритую, одутловатую физиономию оскопленного маньяка…
«Я ведь выживу, Андрей Васильевич! И месть моя будет сладка… — безумец расплылся в омерзительной улыбке. — Тысячи едва распустившихся бутонов… Нежных и неискушенных… Я буду мстить им до скончания времен…»
Соловьев провел ладонью по лицу, но личность этого психопата была настолько выразительной, что сразу справиться с ней Андрей не смог. Вместе с телом ослабели и воля, и разум… Он прислонился к витрине и, переведя дыхание, продолжил свой нелегкий путь в никуда.