Бой вечен
Шрифт:
– Да? Полагаю, с вашим появлением в издательстве они уже не смогут и дальше игнорировать этот факт…
– Это комплимент?
Она ждала улыбки. Улыбки охотника, которая появляется в этот момент почти у всех самцов. Но улыбки не было.
– Нет. Это констатация факта. Но боюсь, сударыня, я не смогу ничего сказать о коммунизме, кроме того, что я его ненавижу. Это варварская религия, подрывающая саму основу нашего общества и проповедующая путь к светлому будущему через террор и убийства [115] . Коммунизм делает невозможным
115
Напомню, что некий В.И. Ульянов был убит в Женеве, а в мировом коммунистическом движении иконой почитался некий Л.Д. Бронштейн – Троцкий.
– Я понимаю. Позвольте…
– Нет, сударыня, не позволю, – барон смягчил резкие слова улыбкой, – в какой-то степени меня тоже следует считать пострадавшим от коммунизма. Так что любой разговор об этой чуме для меня в тягость…
Крис несколько мгновений решала, говорить или нет. И все-таки не рискнула – упоминание могло привести к тому, что интервью закончится и не начавшись толком.
– Хорошо. С вашего позволения, давайте поговорим о вашем бизнесе. Вы не могли бы сформулировать свое кредо?
– Что, простите?
– Кредо. Ну… в нескольких словах сформулировать, как вам удалось добиться такого успеха в бизнесе.
– Ах, это. Мое… кредо, если его можно так назвать – можно сформулировать только одним словом – «работать». Работать, работать и еще раз работать.
– Весьма странное кредо для дворянина, – улыбнулась Крис.
– У вас весьма превратное впечатление о дворянстве, сударыня. Впрочем, оно такое у всех нуворишей. Дворянство – это прежде всего обязанности. Мой отец с детства заставлял меня участвовать в крестьянских работах рядом с замком.
– Ваш отец… Вы можете немного рассказать о нем?
Барон споткнулся.
– Зачем это?
– Полагаю, читателям вы интересны не только, как человек, создавший из ничего второй банк Европы, но и как личность.
– Вот как. Мой отец был… он был суровым человеком.
– Суровым?
– Нет… вы не так поняли. Он пальцем ко мне не прикоснулся… можно сказать, что он растил меня один, потому что мать умерла. Он… никогда и никому не давал никаких поблажек. Никогда и никому. Но и себе он их не давал в первую очередь. В первую очередь он сурово относился к себе самому.
Ну, да. А потом привел в дом жену – ровесницу тебе. Наверняка ты воспринял это как предательство, только не хочешь говорить об этом. По крайней мере, я бы восприняла это именно так. Как предательство.
– Вы учились в Швейцарии.
– Да, но это ничего не значит.
– Вот как? – подняла брови Крис.
– Да. Даже самый хороший университет даст вам не более десяти процентов от тех знаний, какие у вас должны быть, чтобы заниматься чем-то. Остальное приобретается только практикой. Работой с людьми.
– Присматривайся, как делают другие, запоминай это и пробуй сам?
– Именно. Но не только. Как можно больше общайся с людьми.
– Весьма ценные советы. – Крис стремительно чиркала в блокноте вдобавок к включенному диктофону.
– Да, только мало кто им следует. Нынешняя молодежь стремится добиться успеха уже к тридцати. Но это путь не к успеху.
– А к чему же?
– К скандальной известности.
Крис оценила сказанное.
– Вы начинали в банке с самого низа?
– Не совсем так. Видите ли, времена были тяжелые. Многие опытные специалисты уехали из страны. Людей не хватало катастрофически. Так что я начинал не с клиентского зала, если вы это имеете в виду.
– Но стали заместителем директора…
– Вице-президентом, – поправил барон.
– Да, простите. Но стали вице-президентом довольно-таки быстро.
Барон пожал плечами.
– Достаточно проявить себя…
Врет и не краснеет – чисто по-женски возмутилась Крис. Неужели за каждой такой историей успеха скрывается грязь?
– Хорошо… В те времена в Италии было достаточно банков. Но почему-то именно ваш стал вторым по величине банком Европы. Вы не могли бы поделиться секретом, как вам это удалось?
– Но это не моя заслуга. Эта заслуга всего коллектива, – сказал барон.
– Господин барон, но и вы, несомненно, внесли свой вклад…
Барон сделал неопределенный жест рукой.
– Не такой большой, какой бы вам хотелось изобразить перед читателями, сударыня… Все дело в стратегии.
– В стратегии…
– Да, в стратегии. Точнее, даже не в стратегии, в вере, если вам так будет угодно. Если вы занимаетесь вопросами коммунистического проникновения в Европу, пишете про это книгу – вам должно быть известно, как страшно здесь было в начале восьмидесятых. Остатки баррикад. Германские солдаты, которые пришли спасти нас от коммунизма – но вместо этого они нередко просто убивали нас. Заклеенные крест-накрест окна, чтобы не вылетели от взрыва. Вы видели когда-нибудь такое?
– Да… В Белфасте.
– Тогда вы понимаете, о чем речь. Страна была расколота, ненависть, возбужденная коммунизмом, владела душами и сердцами людей. Кто-то просто мстил… а кто-то, возбужденный стратегией коммунизма, решил, что ради достижения всеобщего равенства нужно сейчас, прямо здесь и сейчас пролить кровь. Вы ведь знаете, чем заканчиваются мечты о всеобщем равенстве – обычно они заканчиваются убийством, и не одним. Наш народ был расколот, и одна половина считала другую предателями, а вторая, в свою очередь, считала первую грабителями и убийцами. Экспроприация, вот как это называлось. В условиях, когда не уважается право собственности, когда нет единых правил игры – мало кто рискует вкладывать деньги в такую страну. Но мы рисковали, потому что мы были итальянцами. Все иностранные банки, все дочерние представительства иностранных банков ушли из нашей страны, закрыли на нас лимиты, они считали, что с Италией все кончено. Но мы верили… нет, мы знали, что Италия обязательно возродится во всем ее величии. И вкладывали в это деньги. Таким образом – мы те, которые верили, заняли место тех, которые не верили. Вот и все…