Боярин
Шрифт:
– Мы пришли с миром! – крикнул я по-гречески. – Мы не хотим войны! Я должен видеть вашего полководца!
Среди ромеев шум возник и пропал сразу. Разомкнулись щиты, и перед строем человек вышел. Сразу видно – воевода. Доспех на нем знатный, золотом на солнышке сияет, в руке жезл с набалдашником, на голове шелома нет, только тесемка смешная, вся крестами расшитая, вокруг лба повязана. Волос длинный, расчесанный, завитками большими на плечи спадает, и борода с проседью поболе моей будет. Подошел ко мне безбоязненно, с головы до ног взглядом
– Кто вы и зачем здесь появились?
– Мы с почтением прибыли от Земли Русской к василису вашему, – сказал я ему и до земли поклонился. – Я, боярин Добрын Малович, к берегу этому пришел, чтобы для Великой княгини Земли Русской путь расчистить, чтобы смогла она беспрепятственно ступить на благословенную землю великой Византии.
– Я проэдр Анастасий, первый слуга господина моего, василевса Константина, – легким кивком приветствовал меня ромей. – Вели своим людям, – кивнул он на вторую ладью, где сидели Претич с воинами, готовыми отразить возможное нападение, – чтобы оружие сложили.
– Не я хозяин этим людям, – сказал я, – но госпожа моя. Лишь она вправе им распоряжения давать.
– И где же Великая княгиня Земли Русской?
– Здесь неподалеку, – кивнул я на остальные ладьи, что держались поближе к середине залива. – Знака моего смиренно ждет. Должен я сигнал подать, что причалить ей к пристани дозволено.
Помолчал Анастасий немного, в раздумье постоял, потом на воинов своих обернулся, кивнул им, и те копья вверх подняли и щиты разомкнули. Блеснули на утреннем солнце серебряные нагрудники. Я невольно подивился слаженности ромейских ратников, крепости их доспехов, искусности их выучки. Заметил мое восхищение проэдр, улыбнулся и сказал:
– Если сама архонтиса русов, Великая княгиня, на встречу с моим господином пожаловала, то сойти на берег мы ей позволим, и на то, что договор вы нарушили, внимания обращать не станем. – Он еще немного помолчал, а потом добавил тоном, не терпящим возражений: – Однако встречать ее мой господин, император Константин Парфирогенет, – да продлит Господь дни его царствования – не станет, ибо не он ее к себе звал, а она сама пришла. В остальном же церемония встречи пройдет, как того требуют обычаи и правила Великой Империи. Нам на подготовку нужно три дня. Если вы испытываете нужду в еде или пресной воде, вам ее немедленно доставят.
– Нужды мы ни в чем не испытываем, – ответил я.
– В таком случае, – он слегка склонил голову, давая понять, что разговор окончен, – попрошу отчалить и доложить о решении моего господина своей госпоже.
– Моей госпоже об этом будет доложено незамедлительно, – я махнул левой рукой, и с ладьи Претича в небо ушли две огненные стрелы.
Тотчас лязгнуло железо щитов ромейских. Вновь сомкнулись они непреступной стеной, а копья опустились вниз, готовые к бою. Проэдр крепко схватился за рукоять короткого меча, жезл другой рукой над головой поднял и сделал шаг назад, изготовившись к защите.
– Это
– Хорошо, – ответил ромей и оружие опустил. – Теперь уходите.
– Чтоб тебе веслом в задницу попользовали, – не сдержался я, выругался по-свейски, а сам залыбился, дескать, в радость нам будет целых три дня посреди залива болтаться да ждать, когда они нам встречу приготовят.
Взглянул на проэдра – он тоже улыбается, значит, не понял ничего. Вот и ладно.
Повернулся я к нему спиной в знак доверия и в ладью забрался.
– Чего они там, Добрын? – спросил меня кто-то из гребцов.
– Обратно не прогоняют, но и к себе не пускают пока, – ответил я.
Прошел по палубе, под мачтой уселся чинно.
– Отчаливаем, – сказал кормчему, и весла по воде ударили.
– Ты смотри, – усмехнулся Рогоз, когда ладья отошла подале, – сколько лет меж нами замирение, а они нас все стращаются.
– Значит, есть на то причины, – засмеялся Ромодан.
Ольгу сначала такой прием разозлил сильно, но Григорий ее урезонил.
– А чего ж ты хотела? – сказал он княгине. – Чтоб тебя не по чину приветили? Ты же сама на это не пойдешь.
На том она и успокоилась.
– Хоть век на берег сходить не буду, – сказала упрямо, – а своего добьюсь. Ладьи борт к борту ставьте, – распорядилась она.
Мы суденышки свои меж собой связали, остров плавучий посреди залива соорудили и стали ждать, когда нас ромеи на сушу пустить соизволят да, как полагается, встречу нам устроят.
Может, и впрямь у них такой обычай был, и церемония подготовки требовала, только нам от этого было не легче. Три дня мы на воде проболтались – ни выспаться как следует, ни помыться. И жара стояла страшная, для нас непривычная. Мужикам проще – за борт перевалишься, поплескаешься в соленой воде – все легче. А девкам совсем тяжко было. Загляда на солнцепеке даже чувств лишилась. После этого ропот русъ подняла, но княгиня все пересуды мигом прекратила, сама стойко лишения переносила, а глядя на нее, и остальные крепились.
Наконец ранним утром дня четвертого подошла к становищу лодочка ромейская, с нее Анастасий на наш остров поднялся. Ольга его, словно хозяйка гостя дорогого, встретила, к себе в шатер пригласила. Проэдр от приглашения отказался и нам свиток передал, раскланялся вежливо и обратно поспешил. Развернула княгиня свиток, а там в подробностях для «Великой архонтисы русое» вся церемония «сошествия на Священную землю Константинополя» описана: как ладью к монастырю Святого Мамонта подвести, какой ногой на берег ступить, сколько раз в сторону Святой Софии – так ромеи называли тот шатер чудный, что меня красотой неземной в первый день поразил, – поклониться нужно, как повернуться да что сказать…