Боярышня Дуняша 2
Шрифт:
Вот интересно, почему отче завёл разговор на публике? Дуня посмотрела на благостное лицо отца Кирилла и поняла, что всё им продумано. Оставалось только позавидовать умению некоторых действовать по плану и не сбиваться с него. Это точно что-то врождённое, потому как ей эта способность не даётся.
Пауза затягивалась. Еремей не понимал, что происходит. Причём тут его внучка? Какая помощь нужна юному Сеньке Волку? И каким боком во всём этом участвует священник?
— Ничего сложного от тебя, Еремей, не требуется, — успокаивающим тоном произнес отец Кирилл. —
Дуня слушала, открыв рот и даже пропустила, как дед крякнул.
— Ну, ежели так… только я не понимаю… — Еремей вместе с остальными растерянно смотрел на отца Кирилла, надеясь, что тот всё же шутит, но священник лишь отрицательно покачал головой.
— Но как это всё будет выглядеть? И надолго? — спросил Еремей.
— Каждое утро Семён будет приходить к тебе во двор и до вечера следовать по пятам за девочкой.
— Как это по пятам? Она же девочка… пусть Сенька охраняет Ванюшку.
Отец Кирилл нахмурился и настойчиво громко продолжил:
— Следует со всем вежеством за Евдокией и во всём помогает, а когда надо, то защищает.
Дуня расцвела. Это же надо! Да это же вообще!!!
Захлебываясь от эмоций, она уже совсем по-другому посмотрела на молодого боярича. Да с ним за спиной она столько дел сделает! Жаль, что дел не осталось и всё уже переделано, но всё одно здорово!
Дуня умоляюще посмотрела на деда и светло улыбнулась священнику. Ну какой же он человище! Это ж надо такое придумать, а ещё её называют выдумщицей. Да тут революционер, прогрессор, бунтовщик и новатор в одном лице! Вот кто-то на верху схватится за сердце, когда узнает, что придумал отец Кирилл.
Еремей долго мялся, а потом начал угрожать:
— Если из-за него с Дунькой что-то случится, то никого в живых не оставлю!
Лицо священника изменилось, но он быстро взял себя в руки и уточнил:
— Так значит, ты не против?
— Ты не сказал, как долго ему быть при моей внучке?
— Думаю, что полугода хватит.
Еремей нехотя кивнул, а Дуня смотрела во все глаза на личного телохранителя и секретаря в одном лице и никак не могла успокоиться. А от одной мысли, что умненький княжич Иван Иваныч сдохнет от зависти, наполняла её значимостью и важностью. А то ведь достал цитированием писания и всяких философов. Как послушаешь, то дура-дурой стоишь!
Народ загудел, обсуждая необычное послушание. Еремей направился к выходу, а Дуня задержалась. Она же не может уйти без своего миньона. Им же теперь быть как ниточка и иголочка! И тут священник повернулся к Семёну Волку и показывая на Дуню, произнес:
— Если не пройдешь это наказание, то я не знаю какие кары небесные тебя изменят! — прогромыхал он и все затихли, чтобы потом разразится бурей высказываний.
Лицо Дуни вытянулось. Это она наказание, сравнимое с карами небесными?! Люди позади захихикали и началось:
— А что? Она за полгода из Волка агнца сделает! Ты, паря, только бойся её кукишей!
— Под горячую руку ей не попадайся!
— Молоденький совсем! За что ж его так! — всхлипнула какая-то сердобольная женщина.
— Эй, вы чего? — не выдержала Дуня и возмущенно повернулась к людям. — Я же маленькая! — она обеими руками показала на себя. — А вдруг он меня обидит?
— И верно, она же махонькая! А у него взгляд волчий! Люди, чего деется?
— Лютый он, а боярышня какая славная!
Дуня одобрительно кивала в ту сторону, откуда слышались возгласы в её пользу.
Народ входил во вкус, но тут громкий бас священника оповестил:
— Смягчите свои сердца, помогите обездоленным! — и взяв кружку, потряс ею.
Все поспешили на выход. Кто-то кидал полушки в кружку, кто-то пошалил и кинул яблоко, но основная масса вывалилась на улицу и продолжила шумные обсуждения, провожая взглядами боярина Еремея, его внучку и сына боярина Волчары.
Глава 8
Дома сидели все молча.
Глава Дорониных посматривал на навязанного гостя, которого назначили быть дядькой при Дуняшке — и впервые не знал, что сказать. Вроде бы умаления чести в этом нет, но как-то это… шиворот-навыворот. Не бывало такого ранее! Чудит что-то отец Кирилл, но так подвёл к чудаковатой придумке, что ничего против не скажешь.
Отче сказал, что Сенька Волк по велению отца всё лето находился при нём и выполнял самую разную работу, но как не было в нём смирения, человеколюбия и душевности, так и нет.
Еремей понимал Григория Волчару: старый Порфирий Ловец был жестоким человеком и сына вырастил подобного себе, а тот своих сыновей воспитывал себе под стать. Однако с годами Волчара размяк сердцем и, видно, огляделся, посмотрел на тех, кого вырастил и не понравились они ему. Иначе трудно объяснить, отчего Волчара вдруг взялся перевоспитывать младшего сына. И Еремей ни за что не привёл бы в дом Сеньку, если бы отец Кирилл не поручился за него.
— Парень воспринял волю отца со снисхождением, — тихо пояснил ему священник. — Григорий велел ему во всём помогать мне, и тот помогал, не брезговал, но сам словно замороженный.
— А вдруг он мне внучку прибьёт?
— Не бойся. Семён терпелив и не глуп. Он искусный охотник и опытный следопыт, а среди них не бывает заполошных.
— И всё же…
— Ты лучше вот о чём подумай. Твоя внучка обласкана княжеской семьей, но не всем это по душе и особенно её влияние на княжича. Я пресекаю слухи недоброжелателей о Евдокии, но если ты этого не ценишь…
Еремею пришлось спрятать поглубже сомнения и приложить руку к груди, выражая признательность и согласие. А ещё отец Кирилл, усмехнувшись, сказал, что он по примеру его внучки смотрит на проблемы свежим взглядом и внедряет новый подход к пастве. Слышала бы об этом Дуня, то вспомнила бы незабвенного Макаренко и его методы воспитания…