Боярышня Евдокия 4

Меллер Юлия Викторовна

А эти, — княжич недобро посмотрел на Алексашку и охрану, — морды кривят!

Иван Иваныч прищурился, мысля, как в скором времени собьёт спесь со своего окружения. А если не поймут, то таких недогадливых заменит. Пусть несут службу там, где смекалистости и инициативности не требуется.

Алексашка, искоса поглядывая на княжича, принялся усерднее копать, уже жалея, что вновь прицепился к Дуньке. Ему дома её всегда в пример ставили : мол, смотри,какая она расторопная и смышлёная. Все посмеиваются над ней, а она

играючи важные дела свершает, которые не каждый взрослый осилит. Обидно было Александру такое от родичей слышать. Вот посмотрели бы они сейчас на её важные дела, то не болтали бы эту чушь.

Дуня же, услышав поддержку от княжича, упёрла руки в боки и укорила воёв:

— Ишь, княжич трудится, а им зазорно!

Первым наверх вкатил тачку с глиной Никита.

— Сюда давай! — скомандовала боярышня, показывая на таз.

Никита хмыкнул, но ловко разгрузился и, сбросив кафтан на стол, поспешил обратно. Дуня подошла к воину, срубившему первую жердь для навеса.

— Погоди-ка, вот тут немного расщепи, чтобы ветку поперек впихнуть и зажать.

— Зачем это?

— А на ветку, как на плечи накинем кафтан боярича. Вещь дорогая и надо уметь сохранить её.

— Ловко придумано, — хмыкнул воин, делая, как попросила боярышня и втыкая жердь в землю.

— Правда, ладно вышло? — спросила она, вешая кафтан Никиты на обломанную палку.

— Так на кусты можно было кинуть, — усмехнулся второй воин.

— Вот свой и кинь, — огрызнулась Евдокия. — Пусть в него клещи и другие жуки заползут, да кусают тебя потом. А вообще, я вам так скажу : даже в мелочах человек виден. У одних всё так-сяк, у других по уму и с выдумкой, у третьих просто, но основательно.

— Прошка, у тебя так-сяк! — засмеялся над товарищем воин, помогавший делать из жерди вешалку. А потом ему в руки прилетел брошенный княжичем кафтан.

— Сделай так же! — бросил Иван Иваныч и продолжил работу.

Дуня хмыкнула и повернулась к подбежавшей Любаше.

— Боярышня, я тут! — запыхавшись, объявила она. — Говори, чего делать.

— А вот, можешь начинать мять глину.

— А как?

— Люб, ну тесто же ты мнешь?

— А как же!

— Ну тогда чего спрашиваешь? Чем лучше разомнешь глину, тем качественнее будет наш кирпич.

Любаша неуверенно кивнула и начала глину мять руками. Дуня посмотрела на неё, подождала, наблюдая за сменой выражения лица Любаши, и пояснила:

— Вот первая задача, которую необходимо будет решить. Потребуется разминать очень много глины и руками этого не осилить. Сейчас возьми себе в помощь толкушку и попробуй по чуть-чуть добавлять воды. Только не переборщи!

Любаша вооружилась одной из лежащих рядом толкушек и вновь принялась за дело. В это время княжич подвёз следующую тачку с глиной и принялся наблюдать за работающей жёнкой.

— Дай-ка мне попробовать, — оттеснив её, он взял комок глины и попробовал его смять. — Хм, вроде не сложно,

а усилия требует, — с удивлением промолвил он и посмотрел на Любашу.

— Потом этой работой займется её муж, — пояснила Дуня. — Любаша сейчас учится, чтобы знать, как контролировать весь процесс.

— Вот как? Ну что ж, давай вместе поучимся.

Любка зарделась и принялась усерднее плющить глину в своём тазу, а княжич зачерпнул из бадейки ковш с водой и плюхнул её на соседнюю кучу.

— Во-о-от, пошло дело, — довольно заявил он, не обращая внимания на подошедших к реке остальных воёв. Они мялись, не зная, что сказать и что делать.

Дуня же не осталась равнодушной к появившимся свободным рукам — и работа закипела! Как раз к реке подъехала телега с керамическими осколками, стоившими ей пять копеек и теперь их надо было растолочь.

К полудню решили передохнуть. Княжич с бояричами честно накопали по паре тачек глины, поразминали её немного, потолкли, сформировали по десятку кирпичей и собственноручно уложили их под навес, а остальное время руководили своими сопровождающими. Под княжичевым доглядом дело спорилось,и вся площадка вскоре оказалась заполнена кирпичами.

— Нам повезло с погодой, — довольная, как быстро всё получилось, подытожила Дуня. — Люба попозже перевернёт кирпичи на другой бок, чтобы равномерно подсохли, но по уму их бы подсушить в специальном помещении. Потому что даже если не будет дождя, то утренняя роса нам изрядно попортит процесс сушки.

— Дунь, а чем отличается твой кирпич от монастырской плинфы? — спросил княжич.

— Только размером, — вздохнув, призналась она и заговорщически добавила: — Но у нас царский кирпич, а у них плинфа.

Иван Иваныч хмыкнул, но спорить не стал, тем более Дуня в некоторых кирпичах продавила круглые отверстия, и они теперь ничем не походили на плинфу.

— А наш кирпич не развалится после обжига? — с сомнением глядя на продырявленные прямоугольники, спросила Никита.

— Что-то обязательно развалится, — не стала скрывать она. — Часть пережарится в печи, часть, наоборот, останется недостаточно обожжённой. Это надо отслеживать и думать, какие есть недостатки в печи и исправлять. Но не все так грустно, потому что развалившиеся кирпичи мы истолчем и добавим в новую партию глины.

— Ты уверена, что это улучшит качество кирпича?

— Так делают мастера у Кошкина-Ноги, когда готовят форму для выплавки железа. Нам сейчас необходимо получить жаропрочный кирпич, чтобы из него поставить настоящую печь. А вообще, Иван Иваныч, я вместе с тобой впервые этим занимаюсь.

— Так может, стоило подробнее спросить у гончаров? Уж им-то все секреты своего ремесла ведомы?

Дуня задумчиво посмотрела на реку, отражающую яркое солнце. Она сейчас с удовольствием искупнулась бы, несмотря на холодную воду. Но княжич ждал ответа, не понимая, почему она сама себе усложнила работу.