Боярышня Евдокия 4
Шрифт:
— Юрий Васильевич, а с чего злодей вдруг заторопился тебя отравить? Он же изменил свои планы и дал сильную отраву своей сообщнице, чтобы сразу и наверняка, а ещё город взбаламутил!
Взгляд князя потемнел : он уже знал, какую страшную долю ему уготовил старик, воспользовавшись властолюбием Глафиры. Медленно сходить с ума — врагу не пожелаешь. Это ж не только подло убить, но ещё чести лишить и всякой памяти о себе. Никто не захочет вспоминать буйнопомешанного князя. И если бы не Евдокиюшка…
Он с трудом сдержался, чтобы не подхватить её на руки, не прижать к себе, не сказать, что до конца
— Узнали у подручных татя, что Глафира потребовала немедленно дать ей нового зелья, которое сделает меня бездетным или она сама найдет его. Старик разозлился и велел проводить Глашку, да под лед ее скинуть, но получил весточку, что московского владыко уже отравили и это послужило ему сигналом активно действовать в Дмитрове. Он решил, что всё должно произойти одновременно: моя смерть, занедужившая дружина, охваченный бунтом город. Это усилило бы беспокойство в Москве и дало бы повод выступить другим городам.
— Вот как, — кивнула Евдокия, оценив замысел.
— Дружину отравил подкупленный новик, народ на площади бесплатно угостили медовухой с дурманящими травами и только у Глафиры не было возможности подойти ко мне до известия о бунте, да и не знала она, что является частью заговора, потому не торопилась. Её же ничего, кроме моего признания Александры княжной, не интересовало.
— Узнать бы на поддержку каких городов надеялся старик, — задумчиво произнесла боярышня.
— Репешок всё выяснит. Мои люди смогли узнать только, что подручные старика не раз бывали при дворе всех моих братьев. Они передавали важным людям деньги, подарки, записки с обещаниями. Андрюшка Меньшой [11] прогнал их…— признался князь.
11
Андрюшка Меньшой — 1452—1481(умер в 29лет) самый младший из братьев князя и его соратник. Холост, бездетен. В настоящей истории два брата единомышленника Ивана Васильевича умерли молодыми и здоровыми.
Умолчал Юрий только о том, что остальные братья приняли через бояр подарки, выслушали, приветили... без каких-то обещаний, но ведь не прогнали!
— М-да, размах, — протянула Евдокия и прислушалась. По коридору кто-то спешил, постукивая посохом.
— Княже! — раздался голос её деда раньше, чем он появился в дверях.
— Боярин, — усмехнулся князь, оглядывая запыхавшегося Еремея, предлагая жестом сесть.
— То большая честь, — довольно приосанился Дунин дед и втягивая живот, шустро просочился между скамьей и столом, норовя сесть поближе к князю.
В коридоре вновь послышался быстрый перестук посохов, и Евдокия шепнула Тишке, веля ему принести ещё кубки для пития. Слуга чуть не столкнулся с боярином Лыко-Оболенским и Товарковым. Оба ответили на Дунин поклон.
Товарков ей приветливо улыбнулся, подмечая цепким взглядом обстановку, схватившего булочку Еремея Профыча и строгое лицо князя.
Оболенский тоже окинул взглядом небольшую
Евдокия услышала, как у Оболенского скрипнули зубы, зато дипломатичный Товарков ужом скользнул на скамью и сел по другую руку от князя.
В следующий миг в горницу вбежал ближний боярин Юрия Васильевича и начал подавать угощение, которое слуги начали заносить вереницей. Евдокия дождалась, когда князь посмотрит на нее, поклонилась и вышла.
Ей необходимо было собраться в дорогу, а князь… Он тоскливо посмотрел ей вослед и криво усмехнулся, глядя на бояр, предвкушающе смотрящих на диковинное угощение. И так жалко ему стало отдавать Дунины пироги, что поднялся, взял поднос и велел Тишке отнести в свои покои.
— Ешьте, пейте, гости дорогие, а у меня много дел, — напутствовал он московских бояр перед уходом. А у самого на душе кошки скребли. Ему казалось, что Евдокии будет грустно уезжать из его дома, а может, он всего лишь эгоистично надеялся, что ей хочется остаться …
Глава 34.
— Ты же не хотела оставлять Пушка одного! Говорила, что побудешь с ним у князя Юрия до весны, — недоумевала Милослава, придерживавшая сонного Ванюшку в сильно покачнувшемся походном домике.
— За котом присмотрит дед.
Дуня сняла шубу и положила её между братом и стенкой вагончика, чтобы Ванюшка не застудился. Стены походного возка оставались стылыми, несмотря на работающую печку.
— Как же! — фыркнула боярыня. — Они с Репешком всю ночь мёд распивали. За ними бы кто присмотрел!
— Можно Василису отправить в Дмитров …
— Хм, и то верно, — задумалась Милослава. — Пусть съездит, приглядит… — боярыня осеклась, недоуменно уставившись на ползущий бугор под одеялом. Отпрянула, но потом резко отбросила одеяло и увидела ищущего удобное положение Пушка.
— А ты как здесь? — воскликнула она.
— Сбежал от своей кошечки, — констатировала Дуня.
— Ну надо же, а она ведь понесла. Вот подлец! Обрюхатил Маркизушку и бросил.
— Козёл! — припечатала Евдокия, но мама не одобрила : ей козлы и козочки нравились.
— Мам, Еленка с отцом помирилась?
Боярыня устроилась поудобнее и лениво махнула ладошкой:
— Куда там! Она ж заявила, что выбрала себе мужа и никого другого ей не на ть . Ты ж знаешь, какая она упёртая.
— Может, она права, что борется за своё счастье? — мечтательно спросила Евдокия.
— Может, и права, — боярыня покосилась на дочь, — но с отцом так нельзя.
— А без достойной охраны отправлять дочь в дорогу можно? Ладно бы у него не было воинов, так он от жадности!
— Дуня!
— Что «Дуня»? Люди на него князю жалуются, пишут, что гребёт всё под себя и удержу не знает.
— Евдокия, то не твоё дело! Князь ему укорот дал?
— Сделал предупреждение, — буркнула она.