Бояться поздно
Шрифт:
Она бы не удивилась, застав за спиной толпу подкрадывающихся нарисованных персонажей, все-таки вылезших из рам.
За спиной никого не было. Ни горностаевых дам, ни носатых старцев, ни длинноволосых юношей с жестокими лицами — о, получается, кого-то Аля на картинах все-таки рассмотрела. Кошки и ее отдельно взятого хвоста тоже не было.
Может, это кто-то из ребят, неуверенно подумала Аля. Игра-то командная, а я все время одна скачу. Вдруг тут режим такой — все друг друга как тень видят. И общаться должны, как Гамлет с отцом. Прикольный концепт, жаль, никто нормально не объяснил.
Аля снова обратилась к стеклянной стене и, поизучав ее, сообразила, что
Она с усилием расфокусировала взгляд и оторвалась от экрана. Сперва все стало понятно, а потом совсем непонятно.
На экране ноутбука виднелись две тени. Вернее, два темных силуэта. Они не относились к игре. Они отражались в стекле экрана. Они стояли за спиной Али.
Алиса подглядывает, что ли, негодующе подумала Аля и повела глазами. Алиса скорчилась на диване в неудобной, но тревожно знакомой позе. Тинатин замерла в кресле, запрокинув голову. Марк странно обмяк на стуле. Ноутбук висел у самого пола, удерживаемый проводами мыши и наушников.
Карим с Алиной дуркуют, поняла Аля, давя нахлынувший ужас, потому что силуэты были заметно мельче, чем Карим, и гораздо крупней, чем Алина, и резко обернулась. Вернее, попыталась.
Краем глаза она успела заметить, что силуэты выросли и затенили весь экран — очень быстро, гораздо быстрее, чем в игре, в жизни и где бы то ни было. Всё перевернулось и разъехалось, в горле стало неудобно. Что-то сильно ударило по плечу, резкая боль проткнула шею и тут же унялась, а в горле забулькало горячее препятствие, обдирающее нёбо и не дающее вдохнуть. Аля со свистом выдохнула, стало полегче, но тут же горячая жидкость, от которой всё садняще немело, натекла в рот и нос, а потом, быстро холодея, тронула щеку. Дышать не получалось, попытки вдохнуть сопровождались оглушительным подчавкивающим бульканьем, которое наверняка раздражало и смешило ребят.
Аля попробовала не дышать. Так было легче.
Перед глазами мелькнул темный пушистый хвост и тут же отдернулся. Кошка, подрагивая лапами, отошла неправильным образом — вверх и в сторону. Кошки ходят поперек, вспомнила Аля и сообразила, что это сама она приняла неправильный образ и лежит щекой в пол. А кошка просто отходит подальше от лужи, отряхивая лапы. Точно так же, как брезгливо дрыгает подушечками Свен — вот, помню же, обрадовалась Аля сквозь клекот в горле и ушах, — вляпавшись в павшую на пол каплю. Только белая кошка с темным хвостом стряхивала не воду, не чай и не варенье. Кровь она стряхивала.
Ее, Али, кровь.
Аля с сипением и бульканьем вдохнула последний раз и оторвала лоб от спинки переднего кресла.
Часть пятая
НАЕЗД
1. Безнадежно и страшно
Теперь она шарахалась от каждой тени. Не только в игре, но и в жизни. Хотя какая это жизнь, подумала Аля и не смогла вспомнить, когда и про что думала ровно такими же словами.
Она полагала, что давно привыкла умирать. Смерть — единственное, что гарантированно ждет каждого из нас. Ну да. Смерть всегда неожиданна. Пожалуй. Умираешь, как и живешь, лишь однажды, при этом семи смертям не бывать, а одной не миновать. А вот с этим в эпоху видеоигр поспорили бы многие. Но не Аля.
Смерти в игре и назойливые прерывания жизни наяву были досадными помехами. Смерть
Она оказалась невыносимо жуткой, мерзкой и унизительной.
Она не должна была повториться.
Ни в коем случае.
После нее все было другим, хотя вроде бы осталось таким же, как прежде. Хрип, с которым Аля восстала от кошмара, услышала только Алиса, но она лишь задала пару вопросов, сочувственно приобняв Алю, и тут же принялась решительно выталкивать ее из кресла — подъезжаем же.
Аля покорно встала и оделась, покорно прошагала через вагон и сошла на перрон, покорно дошла до машины, покивала, растягивая резиновые губы, Тинатин и Володе и потом покорно брела по снежной дороге, снова кивая, снова растягивая губы и старательно обходя по снежным гребням исчеркавшие дорогу тени.
Было безнадежно и страшно. Безнадежно страшно, страшно безнадежно.
Она не смирилась, конечно, с бестолковым накидыванием петель «электричка — лес — база — игра — электричка», но привыкла — и к ним, и к тому, что переход одного витка в другой нельзя контролировать, зато можно быть к нему готовым. Захожу в игру — вылечу из нее в следующий виток через несколько минут, не захожу — вылечу, когда засну или попробую покинуть локацию. Называть локацией то, что Аля привыкла считать реальностью, не хотелось, но с фактами приходится считаться. Хочешь ты этого или не хочешь, но, если самая разреальная реальность ведет себя как то ли затянутый пролог видеоигры, то ли предварительный уровень для подготовки и прокачки необходимых навыков, и если, это самое главное, она умеет в автосейв, который и отличает игру от жизни, значит, это игра, а не жизнь.
В жизни автосейвов не бывает.
К неожиданной смене уже привычного правила, к бесцеремонному и грубому сбросу в точку автосейва посторонними руками, к тому, что ей перережут горло и оставят захлебываться кровью на полу, Аля готова не была. И не будет.
Она механически шагала, кивала, улыбалась, разок даже что-то ответила — вроде впопад, но больше никто ни о чем не спрашивал, только Алиса время от времени приближалась и заглядывала в лицо, однако, когда поняла, что Аля не намерена объясняться и норовит обойти ее так, чтобы не зацепить тень, поджала губы и отвалилась за пределы поля зрения.
Больше ее никто не дергал и не пытался расспросить или развлечь — даже Марк, предупрежденный, видимо, разобиженной Алисой. Остальным-то точно было все равно. А Але постепенно становилось не все равно. Обидно становилось. Что такое, в самом деле, привезли и бросили. Ладно я психую и подыхаю от безнадежного страха, а особенно от его нескончаемости, как моль в сплошной гирлянде: из одной колбочки вырвалась — в другую попала, точно такую же. Остальные-то живут этот день в первый раз и видят Алю впервые. Могли бы и позаботиться о скисшей компаньонке. Как уж это папа говорит: «Мы вам ита ущтё-ем».
А может, это и есть гирлянда — не бег по кругу, а переползание из одной бусины в другую, почти такую же, но чу-уть-чуть отличную? И, может, таких бусин какое-то конечное количество? И, может, я уже близка к последней?
Вряд ли, но что мешает так считать, пока этот вариант не опровергнут практикой — раз он, главное, ничем не хуже остальных? Он гораздо лучше, между прочим. Как там мама говорит: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Особого ужаса пока не было, но вот начался. И не факт, что кончится. Так что пусть лучше вместе с ним кончится всё — так или иначе.