Бойцы
Шрифт:
– Молоков?
– Он самый, барин. Да еще Горчак с Разбойником… Тут нашему брату сплавщику настоящее горе. Бойцы щелкают наши барочки, как бабы орехи. По мерной воде еще ничего, можно пробежать, а как за пять аршин перевалило – тут держись только за землю. Как в квашонке месит… Непременно надо до Кумыша схватиться и обождать малость, покамест вода спадет хоть на пол-аршина.
– А если придется долго ждать?
– Ничего не поделаешь. Не наш один караван будет стоять… На людях-то, бают, и смерть красна.
– Братцы, утопленник плывет… утопленник! – крикнул кто-то
В воде мимо нас быстро мелькнуло мертвое тело утонувшего бурлака. Одна нога была в лапте, другая босая.
– Успел снять один-то лапоть, сердяга, а другой не успел, – заметил Савоська, оглядываясь назад, где колыхалась в волнах темная масса. – Эх, житье-житье! Дай, господи, царство небесное упокойничку! Это из-под Мултыка плывет, там была убившая барка.
Бурлаки приуныли. Картина плывшего мимо утопленника заставила задуматься всех. Особенно приуныли крестьяне. Старый Силантий несколько раз принимался откладывать широкие кресты.
– Нет, придется схватиться, – решил Савоська, поглядывая на серое небо. – Порша! Приготовь снасть!.. Вон Лупан тоже налаживается хвататься.
Бурлаки обрадовались возможности обсушиться на берегу и перехватить горяченького. Ждали лодки, на которой Бубнов отправился спасать тонувших бурлаков. Скоро она показалась из-за мыса и быстро нас догнала.
– Двоих выдернули, – объявил Бубнов, когда лодка причаливала к барке. – Одного я схватил прямо за волосья, а он еще корячится, отбивается… Осатанел, как заглонул водицы-то!
XIV
Вторая хватка для нас не была так удачна, как первая. Пашка схватился на довольно бойком перекате, но с нашей барки не успели вовремя подать ему снасть. Пришлось самим делать хватку прямо на берегу. Снасть, закрепленная за молоденькую ель, вырвала дерево с корнем, и барку потащило вдоль берега, прямо на другие барки, которые успели схватиться за небольшим мыском. Волочившаяся по берегу снасть вместе с вырванной елью служила тормозом и мешала правильно работать. Произошла страшная суматоха; каждую минуту снасть могла порваться и разом изувечить несколько человек. Бедный Порша метался по палубе с концом снасти, как петух с отрубленной головой. Нужно было во что бы то ни стало собрать снасть в лодку и устроить новую хватку по всем правилам искусства.
– Руби снасть! – скомандовал Савоська Бубнову.
Повторять приказания было не нужно. Бубнов на берегу обрубил канат в том месте, где он мертвой петлей был закреплен за вырванное дерево. Освобожденный от тормоза канат был собран в лодку, наскоро была устроена новая петля и благополучно закреплена за матерую ель. Сила движения была так велика, что огниво, несмотря на обливанье водой, загорелось огнем.
– Крепи снасть намертво! – скомандовал Савоська.
Канат в последний раз тяжело шлепнулся в воду, потом натянулся, и барка остановилась. Бежавший сзади Лупан схватился за нашу барку.
По правилам чусовского сплава, каждая барка обязана принять снасть на свое огниво со всякой другой барки, даже с чужого каравана. Это нечто вроде международного речного права.
– Отчего ты не выпустил каната совсем? – спрашивал я
– А как бы я стал мокрую-то снасть на огниво наматывать? Што ты, барин, Христос с тобой! Первое – мокрая снасть стоит коробом, не наматывается правильно, а второе – она от воды скользкая делается, свертывается с огнива… Мне вон как руки-то обожгло, погляди-ко!
Порша показал свои руки, на которых действительно красными подушками всплыли пузыри.
Было всего часов двенадцать дня. Самое время, чтобы плыть да плыть, а тут стой у берега. Делалось обидно за напрасно уходившую воду и даром потраченное время на стоянку.
– Пять аршин с вершком выше межени, – проговорил Порша, прикидывая свою наметку в воду.
А дождь продолжал идти с немецкой последовательностью, точно он невесть какое жалованье получал за свою работу. На бурлаках не было нитки сухой.
– Надо первым делом разыскать, где здесь кабак, – разрешил все недоуменья Бубнов. – Простоим долго…
– Типун тебе на язык, Исачка!
– Не от меня будете стоять, милые, а от воды. Говорю: первым делом кабак отыскать…
– Какой тебе в лесу кабак, отпетая душа?
– Должон быть беспременно… На Чусовой да водки не найти – дудки!.. Хлеба не найдешь, а водку завсегда. Тут есть пониже маненько одна деревнюшка…
– Всего двенадцать верст, – заметил Савоська, – и на твою беду как раз ни одного кабака. Народ самый непьющий живет, двоеданы. [32]
32
На Урале раскольников иногда называют двоеданами. Это название, по всей вероятности, обязано своим происхождением тому времени, когда раскольники, согласно указам Петра Великого, должны были платить двойную подать. Раскольников также называют и кержаками, как выходцев с реки Керженца. (Прим. Д.Н.Мамина-Сибиряка.)
– Для милого дружка семь верст не околица, Савостьян Максимыч. А с двоеданами я этой водки перепил и не знаю сколько: сначала из отдельных рюмок пьют, а потом – того, как подопьют – из одной закатывают, как и мы грешные. Куда нас деть-то: грешны, да божьи.
– У меня не разбродиться по берегу, – говорил Савоська почти каждому бурлаку, пока Порша производил неизбежную щупку, – а то штраф… На носу это себе зарубите. Слышали?
– А как насчет харчу?
– Пока доедайте у кого что припасено, а там косные привезут всякого провианту.
– Ну, уж это тоже на воде вилами писано, – ворчал Бубнов.
В общих чертах повторилась та же самая картина, что и вчера: те же огни на берегу, те же кучки бурлаков около них, только недоставало вчерашнего оживления. Первой заботой каждого было обсушиться, что под открытым небом было не совсем удобно. Некоторые бурлаки, кроме штанов и рубахи, ничего не имели на себе и производили обсушивание платья довольно оригинальным образом: сначала снимались штаны и высушивались на огне, потом той же участи подвергалась рубаха.