Бойфренд для Цесаревны
Шрифт:
— Конечно, Ваше Императорское Величество. Большой и невероятной любви.
— Матушка. Ваше Императорское Величество. — Обратилась Ольга к матери. — Можно я заберу Андрея?
— Конечно, дочь моя. Развлекайтесь.
Ольга спокойно взяла меня под руку.
— Андрей, пойдём, прогуляемся. Здесь есть уголок, где собирается молодёжь.
— С удовольствием, Ваше Императорское Высочество. — Ольга скорчила недовольную мордашку. Я взглянул на маман и на полковника. — Прошу прощения, Ваше Императорское Величество… Господин полковник.
Я щёлкнул каблуками, встав по стойке смирно и кивнул, как царские офицеры из кинофильмов. После чего отвалил под ручку с очаровательной наследницей престола целой империи. Обалдеть. Вот
Золотая молодёжь империи смотрела на меня. Я на них.
— Ребята, познакомьтесь, это Андрей Самарин. Мой спаситель.
Народ поприветствовал меня. В основном мадемуазели. Эти видели в этом некий романтик, ну и естественно толстый кошелёк семьи Самариных. Парни тоже, довольно доброжелательно отнеслись ко мне, хотя мне лично на их доброжелательность было наплевать, но я поначалу не стал хамить. Но не все молодые представители аристократии восприняли меня. Там была группка высокомерных балбесов. Один из них, как позже узнал, какой-то гребаный немецкий толи принц, толи герцог или граф, хрен их разберёшь, но по началу он молчал. Только недовольно сверкал буркалами своими и поджимал губки. Девушки попросили меня рассказать, как я спасал Цесаревну. Ну я и рассказал с абсолютно серьёзной физиономией, как скакал на белом Росинанте с копьём на перевес и мочил в сортире поганого дракона, который посмел на принцессу раззявить своё хлебало. Меня слушали молча и удивлённо. Одна Ольга, закрыв опять рот ладошкой, пыталась сдержать смех. Когда закончил, наступила тишина. Я шмыгнул носом.
— Вы это сейчас серьёзно, Андрэ? — Спросило меня одно чудное создание с бриллиантовой подвеской.
— Клянусь своей треуголкой, мадемуазель. — Достали меня с этим Андрэ. Блин, я русский, а не француз. Ольга уже откровенно потешалась, смеясь.
— Андрей большой шутник. — Наконец пояснила она. — Он даже когда дерётся, продолжает шутить. Например, прежде чем начать бить напавших на меня сказал им: «Суслики, отскочили от малой». Малой он назвал меня. — Она опять засмеялась.
Мадемуазели тоже засмеялись. Я улыбнулся.
— Андрэ… — Начала опять прелестное чудо с бриллиантовой подвеской, но я её остановил.
— Пардон, мадемуазель. Но я не Андрэ. Я русский. Моё имя Андрей. Теперь можете продолжать.
Она удивлённо на меня смотрела.
— Извините, Андрей. А Вы где служите? Не за что не поверю, что Вы не офицер гвардии.
— Увы, мадемуазель, но я не офицер гвардии, хотя в гвардии служил. Так сказать, отдал долг Родине. Главный жандарм империи мне уже задавал такой вопрос. Предупреждая следующий Ваш вопрос, отвечу, морская пехота.
— А кем?
— Писарем в штабе.
На меня уставились опять удивлённо. Немец презрительно скривил губы. Я смотрел на него ухмыляясь.
— А в чём дело? — Задал вопрос, глядя ему в глаза. — Вам не нравятся писари? Но кому-то тоже надо служить писарем.
— Какие писари, господин Самарин? Армия уже давно использует цифровые технологии. Или в русской императорской армии до сих пор пишут гусиными перьями? — Он засмеялся. Его поддержали пара-тройка балбесов. Один из них был в военной форме. Правда форма была не совсем российская, судя
— Обязательно гусиными. А как Вы хотели, эээ, не знаю как Вас по батюшке, а заодно и по имени?
— Фридрих. Я принц Саксонский.
— Замечательно. Так вот, электронные гаджеты можно взломать и украсть информацию. А что написано пером, то не вырубишь топором. Сидя в каком-нибудь занюханном Гамбурге, не возможно украсть то, что написано гусиными перьями. — Некоторое время рассматривал его, как какого-то жука на выставке насекомых. Ему это явно не понравилось. Я продолжил. — Знаешь, Фридрих, принц Саксонский, меня всегда поражала ваша самоуверенность и то, как вы глядите на нас с высока. Вы же считали и считаете нас варварами, хотя сами мыться регулярно начали всего лишь 200 лет назад. Ходили грязные, вонючие и вшивые, как последние бродяжки. Даже ваша аристократия, ходила вонючая, выливая на себя тонны духов, чтобы заглушить вонь не мытых тел и плохо вытертой задницы. Что, разве нет? А вот мы, варвары, с вашей точки зрения, мылись регулярно. В банях. Быть грязным и вонючим себе не позволяли даже последние крестьяне. Ибо у нас издревле считалось, что чистота, это залог здоровья, а в здоровом теле здоровый дух. Именно поэтому мы постоянно пинали в задницу всю вашу европейскую шоблу, которая в обязательном порядке раз в сто лет ходит к нам побряцать оружием, поучить как жить, а заодно пограбить и обобрать. Получив по соплям, откатываетесь назад и вновь сидите, смотрите жадными глазами на восток, сколачиваете очередную европейскую банду мародёров, убийц, насильников и воров. — Я замолчал. Смотрел на него ухмыляясь. Вокруг стояла тишина. Меня слышали не только в молодёжной части зала, но и дальше. Понял, что сказал лишнее, но отступать было поздно. Заметил, как Ольга смотрела на меня. Я ей подмигнул. Вновь посмотрел на принца. — Разве я не прав, Фридрих из Саксонии? Вот что ты здесь делаешь? А я знаю. Ты приехал сюда искать себе невесту. Не так ли? Всё правильно, потому что у нас самые красивые женщины. Своих то вы всех красоток повывели. Инквизиция вам в помощь. Была бы моя воля, я бы издал закон, который запрещал бы нашим женщинам, подданным империи, выходить замуж за европейцев. Ибо нечего разбазаривать свой генофонд.
Фридрих побледнел. Про залу пошёл шум голосов. Дамы мне улыбались. Всё верно, я же сказал, что они самые красивые. Вновь взглянул на цесаревну.
— Что, Оля? Я что-то не то сказал? Наговорил на три расстрела и четыре пожизненных каторги? Весело! — Засмеялся. Она тоже. — И вообще, а что так грустно? Где музыка? Не по танцевать, не попрыгать… Хотя, Ваше Императорское Высочество, в твоём платье явно много не попрыгаешь.
— Да как ты смеешь? — Фридрих был явно возмущён прямым накатом и в итоге дал петуха.
— В смысле? Я что, сказал не правду? Да ладно, потомок тевтонов. Привыкай. В России правду-матку в глаза рубят. Давай лучше, пока тебе здесь согласны наливать, а не гнать палкой по загривку, как твоих предков, расслабимся под тяжёлый рок.
К нам подошёл полковник.
— Прошу прощения, дамы и господа. Андрей, пошли со мной. — Он взял меня под локоть.
— Куда? — Успел спросить его.
— На пару слов, Самарин.
Он потащил меня из зала. Ну всё, трындец. Добазарился, идиот. Однако за нами припустила Цесаревна, подобрав подол своего длинного и шикарного платья.
Берестин, буквально, выволок меня в коридор.
— Ты с ума сошел?
— А что такое? Или Вы, Алексей Николаевич за этого прусака переживаете?
— Он из Саксонии.
— Да наплевать откуда он.
— Он жених Цесаревны.
— Что? Вот этот сушёный богомол? Да вы издеваетесь что ли? А получше никого не нашли?
— Заткнись. Ты и так уже наговорил достаточно. И что значит получше? Не тебе решать, кто станет мужем Цесаревны. Что-то ты слишком много на себя берёшь, Андрюша.