Бойня титанов
Шрифт:
— Ты знаешь, что происходит. Скажи мне.
— Я не могу, — ответила Эша.
Но она все узнала, как только увидела свечи в десантном корабле и свитки с незавершенными уравнениями. Она опустила голову. Произнести это вслух означало придать происходящему реальность. — Тогда скажу я, — решительно продолжала Могана Манката Ви. — Я умираю дочь моя, и осталось мне совсем немного.
Глава 13
ТЕМНЫЙ МЕХАНИКУМ
От яркого
Он не собирался сдаваться. Он превозможет свои желания.
Наступила середина ночной стражи. Терент уставился на лоскутный флаг из трофеев. Из круглой бутылки, подрагивающей в его руках, он пил амасек. Мысль о еде вызывала тошноту. В красноватом полумраке все квадратики флага казались одного цвета, их даже трудно было различить — следовательно, в трофейном знамени нет никакого смысла. Оно не в состоянии прославлять победы Харртека. Черепа, расставленные в целле «Владыки войны», куда лучше. Может...
— О Терра, ну на кой мне складывать черепа в спальне? — пробормотал он себе под нос.
Харртек снова отхлебнул амасека. Ощущение вкуса притупилось, мягкий аромат напитка уже не ощущался. Осталось только легкое жжение в глубине горла. Терент не получал удовольствия ни от букета напитка, ни от производимого результата, но упрямо напивался каждый вечер.
Он потер руками голову. В последнее время волосы выпадали так интенсивно, что ему пришлось просто сбрить остатки. Пальцы попеременно ощущали то гладкую кожу, то бархатистые участки, где волосы еще росли. Это немного успокоило его, и он впал в транс на грани покоя и неописуемо мучительной головной боли.
Прозвенел сигнал на двери. Кто-то пришел.
— Убирайся, — произнес Харртек, но не настолько громко, чтобы посетитель услышал.
Дверь открылась, и в комнату хлынул слабый свет из коридора — все же чересчур яркий для глаз Харртека. На флаге из трофеев появилась тень.
— Что тебе надо, Кассон? — спросил Харртек.
Он не смотрел в сторону двери, но, кроме слуги, ее никто не мог открыть. Код замка знал только Кассон.
— Добрый вечер, принцепс-майорис.
Незнакомый, надменный и надтреснутый от старости голос.
— Ты не Кассон.
Харртек повернулся, не вставая со стула. Движение вызвало новую волну тошноты. Рот наполнился горькой слюной. Желудок сжался, и Харртек сглотнул, чтобы подавить тошноту. Он напился сильнее, чем предполагал.
В комнату вошел адепт Нового Механикума. Высокий и неестественно тонкий. По форме
Посетитель поднял тонкую серебряную руку.
— А, проблемы праздности. Легио Солария отступил, и сражаться больше не с кем.
— Я отдыхаю, — заявил Харртек.
— Ты напиваешься, принцепс-майорис.
— Это лучше, чем боевые стимуляторы. Мне хватает одной дурной привычки.
Харртек машинально поднял стакан к губам, но пить не стал. Он решил, что на сегодня хватит, и поставил бутылку с амасеком на боковой столик.
— Мы скоро снова идем в бой. Иридий будет наш.
— Ты сам знаешь, что это неправда. Наш флот слишком слаб, чтобы уничтожить их корабли, так что нам не удастся воспользоваться численным перевесом. Ситуация осталась прежней: мы опять в тупике. И я хотел бы это изменить.
— Мы все бы не отказались, — вызывающе бросил Харртек.
— Может, мне прийти в другой раз? Хотя твой слуга сказал, что это лучшее время, чтобы тебя навестить.
— Проклятый Кассон. Он не имеет права судить, кому и когда меня навещать.
Харртек развернул стул и посмотрел на техножреца. Свет из коридора вызывал жжение в глазах, и жрец на его фоне виднелся изменчивым силуэтом. На лице Терента настолько явно отражался дискомфорт, что техножрец сделал шаг в сторону. Жужжание его миниатюрного гравимотора только подхлестнуло головную боль.
Без заслоняющей свет фигуры жреца яркость обрушилась на глаза Харртека в полную силу. Он прикрылся рукой. Техножрец передвинулся в угол комнаты и теперь парил над полом, словно призрак из кошмарного сна. Харртек даже засомневался, действительно ли он бодрствует.
— Чего ты от меня хочешь?
— Я пришел с предложением.
Харртек фыркнул.
— Должно быть, не самое лучшее предложение, раз ты прокрался сюда в середине ночной стражи.
— Ночь и день для меня не имеют значения, — сказал техножрец. — Темнота и свет — лишь одни из многих условных ограничивающих понятий на борту этой станции. Здесь нет ночи и дня, только наши собственные представления о них. То же самое можно сказать о победе и поражении. Это выбор. Ты стремишься к победе. У меня имеется новый способ ее достичь. Выбирай триумф.
— Что за глупости ты говоришь? — возмутился Харртек. — Каждый принцепс стремится к победе!
— Но не так сильно, как ты, — возразил жрец. — Ты одержимый. У тебя есть причина.
— Причина есть у каждого из нас.
— Но не столь личная, как у тебя.
— О чем ты? Неужели ты думаешь, что нас беспокоят чужие суждения по поводу отступления? Восемнадцатая манипула Весселека только так и могла уцелеть. Он насмешками старается прикрыть свой стыд.
— Я не об этом. Объективно говоря, ты поступил правильно.