Бойня
Шрифт:
Карлик через толстенькую металлическую трубочку высасывал содержимое большой, двухведерной банки, стоявшей на полу у стола. Банка пустела на глазах.
Но самое странное заключалось в том, что пока карлик не закончил своего дела, ни один из вошедших так и не сумел пошевельнуться. Хотя Буба предпринимал все возможное для этого, просто рвался из собственной кожи, Хреноредьев пытался уползти назад, а Пак хотел просто поднять руку и поприветствовать сидящего. Ни у одного из них ничегошекьки не вышло стояли статуями. Стояли и молчали.
Наконец
— Пожаловали! — сказал обиженным голосом. — А вас сюда звали, а?!
Пак вдруг почувствовал себя виноватым. И заплакал. Буба с Хреноредьевым тоже — вздохнули с прихлипом и зарыдали.
Одноглазый карлик сурово смотрел на них. И молчал.
— Мы сюда случайно попали, — начал оправдываться Пак, шли мимо… вот и зашли!
— И куда же это вы шли? — поинтересовался карлик.
— Куда глаза глядят, — признался Пак, — нам теперь повсюду хорошо, лишь бы не в поселке оставаться.
— А чего у вас там?
— Пожгли все! Постреляли многих!
Пак всхлипнул, утерся согнутой рукой.
— Папаньку в золу обратили! А он ведь работник был — хоть куда!
— Это точно, — подтвердил Буба с серьезным видом, — папаша Пуго у нас был передовиком!
— Трудяга! — выдохнул Хреноредьев.
— И за что же пожгли? — поинтересовался карлик.
— А кто их знает! — начал скрытничать Буба.
Но Пак раскрыл карты.
— Ихних укокошили! На пустыре! Это все чудовище виновато, а нас гробят, вот какие дела!
Карлик моргнул, огромный глаз на миг затуманился.
— Так вы думаете, это месть?
— А чего ж еще, едрена колотушка! — осмелел Хреноредьев. — Как есть месть, самая она!
— Ошибаетесь, дорогие посельчане, — произнес карлик грустно. — Это не месть. Мстить можно тем, кто осознанно что-то делает. А туристы вас за таковых не почитают.
— Как это? — удивился Буба.
— А вот так! Они давно уже собирались почистить Подкуполье, этакую дезинфекцию провести. Да все откладывали… А тут причина подходящая — дескать, создались условия, угрожающие жизни здоровых членов общества. Вот и почистили!
Хреноредьев обиделся.
— Дык что же это, — вопросил он плаксиво, — мы им завроде вредных насекомых, что ли?
Карлик терпеливо и детально все разъяснил. Он старался сглаживать особо острые углы. Но до посельчан доходило. Они стояли навытяжку перед головастым мудрецом, ели его глазами. И не то, чтобы он им открывал какие-то неведомые и совершенно неожиданные тайны, нет. Но у него получалось все так связно и складно, как никогда не складывалось у них в головах.
— А чего ж мы тогда работаем?! — вопросил Буба.
Карлик нахмурился, покачал головой.
— Вас, может, работа только и держит! Без нее все бы стали как Эдины выродки, ясно?
— Это как сказать! — не согласился Пак.
— Ты, бузотер, помалкивай! — осек его карлик. — Без твоих стараний, может, ничего бы и не было. Зачем к Чудовищу приставали, а?!
— Оно само! — огрызнулся Пак.
— Не ври.
— Да
— Вот и доигрались до охоты настоящей! Так что стой да помалкивай!
Пак почувствовал себя виноватым — наверное, впервые в жизни.
— Садитесь, гости дорогие! — Некоторой долей иронии отдавало приглашение карлика. — Присаживайтесь, гостюшки!
Все вдруг почувствовали, что напряжение спало, незримые путы, сковывавшие их, ослабли. И они опустились на пол, прямо около стола, на котором сидел головастый мудрец.
— Угостить вот только вас нечем! Но не беда, мы и с этим нехитрым делом справимся.
Буба Чокнутый, Хреноредьев и Пак Хитрец совершенно неожиданно для себя почувствовали, что их желудки и пищеводы переполнены до отказа, будто они часа два кряду просидели за столом и выхлебали по ведру баланды.
Хреноредьев даже сыто рыгнул. Прикрыл рот ладошкой, сконфузился.
— Извиняюсь, стало быть, едрено пузо!
Пак ущипнул его за оплывший бок.
— Чудеса-а, — задумчиво проговорил Буба. — Со мною раньше такое бывало после двух доз! Ты случаем не наркот?
Карлик засмеялся, не разжимая маленького рта-клювика. И Буба сообразил, что сморозил очередную глупость.
— А ты сам кто будешь? — поинтересовался смущенный инвалид. — Тебя как звать-то?
Карлик перестал смеяться и ответил вполне серьезно.
— Кто я, вам знать не обязательно. А насчет имени… зовите меня Отшельником, не ошибетесь.
— Ладно, едрена переделка, — благодушно согласился Хреноредьев. Он начинал обретать обыденную самоуверенность. — А чего это ты отшельничаешь, а? Чего тебе среди людей не живется?
— У каждого свое место в этой жизни, — ответил Отшельник. — Ты, наверное, знаешь, какое из них лучше и удобнее?
Хреноредьев почесал загривок, задумался.
— Мене везде хорошо, — наконец ответил он. — Я мужик компанейский. А вот ты ответь все же, едреный интерес, отчего в тебе такая сила — и не трогаешь руками, а будто за ниточки дергаешь? Сам-то ведь хилый, смотреть страшно!
Пак снова ущипнул Хреноредьева за бок.
Тот отмахнулся лапой.
— Отстань, щенок, когда старшие разговоры разговаривают!
— Не ссорьтесь, не надо, — попросил вдруг совсем мягко Отшельник. — Зачем вам эти бесконечные ссоры? Давайте я вам лучше покажу кое-что!
— Давай! — заорал Буба так, будто он только и ждал этого предложения.
— Покажи, — согласился Пак.
Хреноредьев лишь кивнул — дескать, и я не против.
— Смотрите!
Отшельник чуть откинулся назад и указал немощной тоненькой ручкой на стену пещеры. Стена была огромна — метров сорок в длину и не меньше двадцати в высоту. Стена была не земляной и глинистой, она вся сплошняком состояла из причудливых, сросшихся друг с другом камней, в основном темных, матовых, но кое-где просверкивающих вкраплениями сланца и еще чсга-то, поблескивающего, полупрозрачного. Но вместе с тем это была обычная стена пещеры, и не более.