Бойтесь данайцев, дары приносящих

Литвиновы Анна и Сергей

В электричке было тесновато – рабочий люд возвращался из Подлипок в Москву.

На Лосиноостровской Владик неожиданно потащил ее к выходу. С недавних пор, и пары лет не прошло, здешние места, подмосковный город Бабушкин официально вошел в состав Москвы. Они скоро миновали парадную улицу, где возвышалась пара-тройка монументальных сталинских домов с высокими потолками. Началась подмосковная патриархальность: деревенская улочка с рядами изб, в морозное вечернее небо поднимаются дымы. Рядом сараюшки, бараки, сушится на растянутых веревках белье. «Не дай бог он снова приведет

меня в избенку – как мы жили с ним в Болшеве», – Галя уже догадалась, что супруг ведет ее осматривать новое съемное жилье.

Однако и в Бабушкине кипела стройка. Как по всей Москве, возводились жилые пятиэтажки – правда, тут не блочные, а из силикатного кирпича. Наконец, Иноземцев, с явной гордостью, привел ее в четырехэтажный сталинский дом. Уютный двор и высокие потолки, две комнаты. Мебель, с чужого плеча, явно еще дореволюционная. На кухне газовая колонка. Имелась и ванная – правда, изрядно ободранная. По сравнению с холодной дачей в Болшеве это, конечно, был громадный шаг вперед. Но если мериться с правительственным домом напротив Кремля – никакого сравнения. И Галя впервые подумала: а как она сама теперь воспримет жизнь в военном городке, в полку подготовки космонавтов? Как сказал генерал, по сути – в общежитии? Ну, ничего, в обратную сторону она быстро привыкнет. Двадцать пять лет в спартанских условиях прожила, за два года в роскоши не успела испортиться.

Иноземцев к визиту подготовился. Достал из холодильника коньяк (бедненький, ему и неведомо, что коньяк не водка – его следует пить теплым). Нарезал толстенными ломтями колбасу и сыр. Сделал пару бутербродов с паюсной икрой. Разлил огненный напиток по рюмочкам. Спросил испытующе:

– Ну, поздравишь меня с новосельем? – А между строк читалось: «Не хочешь ли ты ко мне сюда вместе с нашим сыном переехать?»

– Поздравляю. – Они чокнулись. – Отличная квартира, – покривила душой она.

– Представляешь, я ее на год вперед снял, – похвастался он. – И оплатил. У меня после полигона денег куры не клюют. Ведь больше года и зарплата шла, и командировочные платили. А на что там, на техпозиции, тугрики тратить? Спирт и тот бесплатный.

– Молодец, – похвалила она, почти не кривя душой. – Я всегда знала, что ты хозяйственный.

– Так возвращайся, – сказал он немедленно, без интриги.

– Посмотрим, – ускользнула она. – Давай лучше поедим, я после работы.

– А я? – усмехнулся он.

Они выпили еще по рюмке, и он поставил на радиоле запись «на костях» – то есть на рентгеновской пленке. Какой-то рок.

– Я соскучился по сыну, – снова начал Владик.

– Так почему не приезжаешь с ним повидаться? – усмехнулась она.

– Ну, там все чужое. И генерал твой. Я не хочу так любить Юрочку – дистанционно. Лучше вы с ним давайте приезжайте насовсем сюда.

– Хочешь, я верну тебе его – одного? Без себя?

– Что ты имеешь в виду?

И тут она пересказала свои новости: отряд космонавтов, она идет служить в советскую армию.

Владик схватился за голову и весь скривился: «Боже мой! Что ты творишь!» Галя постаралась быть легкой:

– Зато исполнится твоя мечта. Ты сможешь жить со своим сыном.

– Как ты

себе это представляешь? Я ведь работаю!

– Есть детский садик. Я думаю, генерал сделает так, чтобы Юрочку приняли без очереди.

– А забирать его? Отводить туда? У меня ненормированный рабочий день, ты понимаешь?!

– Генерал обещал оплачивать ему няньку.

Иноземцев взорвался:

– Да что ты все: генерал, генерал!

Она того и ждала:

– Ну, тогда решай эти вопросы сам.

– А ты – устраняешься? – зло глянул он на нее. – В космос собралась?

Галя дернула плечом:

– Хочу использовать жизненную возможность, раз уж она представилась. А не погрязать навек в бюро научно-технической информации.

– Гадина ты, – вдруг с тоскливой безнадежностью проговорил Владислав. – Просто гадина. Шлюха натуральная! – припечатал он.

– Да? – она сузила глаза. – Ты так считаешь? Только имей в виду: от хороших мужиков бабы не гуляют.

А он в ответ вдруг ударил ее по щеке. Это было так неожиданно – никогда муж не бил ее – и так больно, что Галя заплакала. А Иноземцев, вместо того чтоб утешить, вдруг схватил ее за плечи и стал трясти с криком:

– Я из тебя эту дурь-то выбью! Ишь, космонавткой решила заделаться! Да ты очнись, посмотри на себя! – И она заплакала еще горше. А он злобно толкнул ее на диван – да, тут, в гостиной, еще и диван имелся, огромный, массивный. Она упала навзничь, а он повалился на нее, впился в губы поцелуем и стал срывать с нее одежду.

…Когда все было кончено – по правде сказать, разочаровывающе быстро, – он отвалился и пробормотал: «Прости. У меня больше года не было женщины».

– Да? – сказала она. – Ну, раз так, у тебя должно остаться сил на вторую попытку.

Владик захохотал и сжал ее в объятиях.

Наши дни.

Галина

Какие хорошие, какие классные все они были! Она с тех пор не видала ребят (и мужчин) лучше. Пусть все, как на подбор, маленькие и худенькие. Точнее, именно на подбор – каждый грамм веса, доставляемый на орбиту, на счету. Но какие же они были все умные, остроумные, веселые, галантные! А Юра Самый Первый и Гера Второй – так и вовсе звезды! С кем бы их сравнить по популярности? Ни с кем не сравнишь. Куда там нынешнему Ди Каприо или Джорджу Клуни! Их знали – все. И в лицо, и по фамилиям. На всех континентах, во всех странах. А тут они – вот, рядом. Можно посмотреть в глаза или даже потрогать за руку.

Не случайно, когда их, девчат, впервые привезли в будущий Звездный городок (а тогда безымянную воинскую часть на станции Чкаловская) и привели в столовую, и туда пришел первый отряд космонавтов, а среди них Юрка и Герка, Валя Маленькая, помнится, уронила вилку. Она потом рассказывала, что это оттого, что она увидела помидор. Для советского человека это тоже было чудом: в начале апреля – настоящий, не консервированный, помидор. Но большим чудом был все-таки Юра Первый, который совсем рядом – и нисколько не чинится, не дерет нос.