Бойтесь данайцев, дары приносящих
Шрифт:
А навязчивая идея Хрущева о подлетном времени баллистических ракет в шесть-восемь минут еще даст о себе знать, причем довольно скоро, до конца этой повести.
Подмосковье.
Галя
Наверное, было символично, что в отряд девчата прибыли накануне дня космонавтики. Праздник был самый новый в стране. Отмечался впервые. Трудно поверить: только год назад слетал Юра. А вскоре вслед за ним Герман. И вот теперь ради них и в честь их собирается целый Кремлевский Дворец съездов, на шесть тысяч человек, и оба парня сидят в президиуме, рядом с руководителями партии и правительства. (Во втором ряду президиума, за спинами главных героев, притаился, кстати, генерал Провотворов.) А прочие
После торжественного вечера, слегка подпив в банкетном зале, возвращались в автобусе к месту службы, на платформу Чкаловская. Юрка Первый и Герка Второй – вместе со всеми, не отрываясь от коллектива, хотя каждый получил за свой полет автомашину «Волга». Провотворов, верно, ушел после заседания пешком в свой Дом правительства, и вот ведь что интересно: Гале ни на долю секундочки не захотелось оказаться рядом с ним. Компания парней и девчат, готовившихся вместе к столь важному делу в своей жизни, была для нее гораздо интереснее.
В автобусе распределились по чинам. На переднем сиденье – замполит Марокасов Николай Федорович, колоритный, огромный, бритый наголо полковник, источающий какую-то особенную, отеческую душевность. Дальше галантные космонавты отвели место, справа и слева, вновь прибывшим дамам. Юра Самый Первый лично стоял у кресел и отгонял невеж, которые намеревались было плюхнуться впереди. За девушками уселся он сам, а рядом с ним один из нелетавших, Алеша Блондин. Герман расположился в другом конце автобуса, и Галя заметила, может, ошибочно, что два героя между собой не больно-то общаются: может, до сих пор ревнуют друг друга к славе? Остальные были для Гали пока что на одно лицо, разве что выделялся средь других Гриша Нелюбин, красивый, как его тезка, донской казак Мелехов из фильма «Тихий Дон». Гриша тоже держался особняком, ни с кем не разговаривал и сел ото всех отдельно. Возможно, подумала Галя, он до сих пор завидует Герману и Юрке – и есть за что. Гриша был ровно год назад, двенадцатого апреля шестьдесят первого, вторым запасным, потом готовился к третьему полету, а теперь его снова отодвигают. Вроде в Инстанциях принято решение, что в следующий рейс, который станет групповым, полетит не он, а на одной ракете Пашка, на другой Андриян.
Поехали. В автобусе меж парнями завязался общий разговор. Конечно, они вместе уже больше двух лет, все друг про дружку знают. По салону летали шутки, хохмы, подначки. Девушки сидели на своих первых местах, не оборачиваясь, напряженные – как-то их здесь примут? А эпицентр мужской беседы, Галя сразу поняла, находится вокруг Юрки Первого. И не то чтобы это была магия славы, скорее – магия личности. При этом чувствовалось, что шутки и его, и других произносятся все-таки с учетом женских ушек, с расчетом произвести впечатление.
– Юрка, расскажи, как ты с английской королевой встречался! – попросил Самого Первого кто-то из нелетавших. Галя спиной почувствовала: номер был из тех, что исполнялись в этой проверенной аудитории уже неоднократно. Ну, так почему бы не выступить еще раз, на бис – ради них, девчат?
– Что тут рассказывать, товарищи? – зажурчал приятный тенорок первого космонавта. – В Лондоне приглашают нас на прием к самой королеве Елизавете, можно сказать, Второй. Надо ехать, оказать уважение! Приезжаем мы с товарищами во дворец.
– В карете? – спросил, замирая, кто-то.
– В «Роллс-ройсе», чудило, не хватало еще мне, советскому летчику, в карете таскаться!.. Итак, прибываем во дворец. Кругом великолепие, самый настоящий Эрмитаж. Проводят нас в комнату. Можно даже сказать, зал. Золото, мишура всякая. Одно слово – дворец. Тут она выходит. Здравствуйте, говорит, дорогие товарищи и друзья.
– Ну, как она? Как выглядела?
– Не старая еще тетя, лет тридцати пяти. Держится
– Травишь, Юрка! – в восторге выкрикнул кто-то. А другой и вовсе некультурно добавил: – Брешешь!
– Не хотите, не верьте, искру, как говорится, к делу не пришьешь. Да и чувство наше, сами понимаете, было обречено с самого начала. Кто я – и кто она? Я советский летчик, член КПСС, представляю передовой отряд строителей коммунизма, она – императрица Елизавета Вторая, отживший, можно сказать, класс. Поэтому в ходе нашего рандеву в глазах ее нет-нет да и проблеснет, как говорится, печаль. Но мы тем не менее, скрывая наши чувства, ведем светский разговор. Подали чай. Я ей говорю: «Лиза, хочешь, я научу тебя, как пьют чай на моей родине, в СССР?» – «Хочу», – отвечает она мне. «Бросаешь, – говорю, – в чай ломтик лимона, выпиваешь, а потом съедаешь лимон». – «О, – говорит она, – я попробую». И повторяет за мной. Выхлебывает чай безо всякого ихнего, принятого в Британии, молока и говорит: «Необыкновенно вкусно, майор. Теперь я буду пить чай только так». Тут вы, если Хемингуэя читали, понимаете, что многое говорится глазами, между строк. А глаза ее шепчут: не забуду тебя, любимый! – Весь автобус аж повалился от хохота, а Самый Первый невозмутимо продолжал: – Настоящего офицера должна отличать решительность, и тогда я королевку под столом, пока никто не видит, – цоп за коленку!
Автобус буквально взвыл: «Гонишь, Юрка! Травишь! Брешешь!»
– Я ведь должен был проверить, товарищи: королева настоящая женщина, или так, прикидывается? Или это мужик замаскированный?
– И что? Проверил? А что она?
– А она – вот ведь выдержка, настоящая английская, королевская! Ни один мускул на лице не дрогнул. Как будто не случилось ничего. Но Елизавета, я вам замечу, на ощупь самая настоящая женщина. Даже лучше, чем вприглядку.
– А что же дальше, Юрка?
– А что дальше? Я ведь говорил – да вы и сами понимаете, товарищи: наше чувство было обречено. Послала она мне один печальный, прощальный взгляд – мы встали, откланялись, и наши дороги разошлись, как говорится, навсегда.
Автобус, не особо соблюдая правила уличного движения, скоро миновал недавно построенную автомобильную кольцевую и выехал на Щелковское шоссе.
Галя наслаждалась рассказом, шутками, новым и прекрасным обществом. Однако чувство ее омрачало одно обстоятельство, которое рисковало поставить крест на ее новой, не успевшей начаться жизни: она была беременна.
Москва.
Владик
С Галей он успел встретиться на территории ОКБ до ее увольнения. Подстроил встречу – как она пару дней назад. И вытребовал у нее согласие: пока она будет готовиться в космонавтки, он единолично возьмет на себя заботы об их общем сыне Юрочке. «Ты видела квартиру, что я снял, – прекрасный дом. Мы будем там жить вдвоем. Я договорился с заведующей – мальчика берут в ведомственный садик в Подлипках. Садик прекрасный. Я сам буду его отводить и забирать».
– А если он, упаси бог, заболеет?
– Стану брать больничный. Говорят, теперь и отцам дают.
– Но у тебя на работе все время авралы. Раньше засиживался до утра. А что с Юрочкой будет?
– Теперь не буду засиживаться.
– А если тебя в командировку на полигон отправят?
– Вызову из Энска бабушку, Ксению Илларионовну. Или даже маму уговорю отпуск без содержания взять. Они внучка своего любят.
– На все у тебя есть ответ.
– Это свидетельствует о том, как хорошо я продумал ситуацию.