Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами
Шрифт:
— Фотографии должны быть разрезанными.
— А! — вырвалось у меня (про себя я подумал: «Merde!»). — Я не знал.
По моему голосу легко можно было догадаться, что я буду неописуемо счастлив не только вырезать фото требуемого размера, но и помассажировать этой даме ступни, с любым ароматическим маслом по ее выбору, позволь она мне тотчас же опуститься на колени.
— Ничего страшного. — Женщина достала ножницы и уверенной рукой ловко отрезала четыре квадратика фотографий. Возвращая одну, она сказала: — Нам нужно
— А себе оставить не хотите?
Этой фразой я надеялся хоть чуть ослабить накопившееся напряжение официальной обстановки, но дама застыла и пристально посмотрела на меня.
Я уже видел заголовки газет:
«АНГЛИЧАНИН ДЕПОРТИРОВАН ИЗ ФРАНЦИИ ЗА СЕКСУАЛЬНЫЕ ДОМОГАТЕЛЬСТВА В ОТНОШЕНИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖАЩЕЙ». «Британия должна выйти из Евросоюза, — требует президент, — это мы, французы, обычно настойчиво проявляем свой сексуальный интерес, а не вы…»
Глядя в ее глаза — карие, но потухшие за годы работы с теми, кто презирает ее за то, что вынужден так бездарно тратить свое время, — я понял, что в этом и кроется основная разгадка. Тот парень с усами неверно истолковал ее взгляд. А я не должен промахнуться.
Взяв фотографию со словами «Я очень triste(расстроен). Это фото не самое удачное» и кинув на снимок злобный взгляд, я быстро убрал его в сумку.
Женщина кивнула и почти — почти— улыбнулась.
— На фотографиях interdit(запрещено) улыбаться, — сказал я. — Непорядок, каждый мог бы быть чуть меньше triste.
— Да, было бы приятно хоть иногда видеть улыбки. — Уголки ее губ сделали микроскопическое усилие над собой и побежали вверх, пока она твердой рукой прикрепила одно из моих фото к розовому скоросшивателю. — Вот ваша временная carte de s'ejour. А когда будет готова постоянная, вас известят почтовым уведомлением.
— Спасибо большое.
— Всего хорошего.
— До свидания.
Счастливый, я выскочил оттуда, готовый расцеловать мое только что полученное розовенькое удостоверение. 1:0 в пользу меня в моей борьбе с Францией! Ну наконец-то, хотя бы сегодня!
Послеобеденный счет зависел от Алексы — да, от нее. Я позвонил, и мы отлично поболтали. Алекса смеялась над моими рассказами о волоките с документами и в разговоре обронила, что Хью Грант tr`es sexy(ну очень сексуален) в романтической комедии «Ноттинг Хилл». Я принялся судорожно вспоминать — затащил он Джулию Робертс в постель или нет? Спрашивать об этом Алексу по телефону казалось мне невежливым, поэтому я пригласил ее на ланч и стал надеяться на лучшее.
Она удивила меня: предложила пообедать на речном трамвайчике — это такие небольшие теплоходы, переполненные туристами, идущие по Сене от Эйфелевой башни до собора Нотр-Дам и обратно. Вот как? — ведь именно ей не понравилась шаблонная картинка. Может, этот
Я вышел на станции метро «Мост Альма», недалеко от туннеля, в котором погибла принцесса Диана. Немногочисленная группка туристов — большинству из них было чуть за двадцать — стояла посередине моста и любовалась золотистой копией факела статуи Свободы, превращенного в памятник в честь погибшей Дианы. Две монашки в белых одеждах переходили мост по кольцевой развязке, трясясь от страха и рискуя покинуть этот мир очень схожим с принцессой способом.
Река стремительно несла свои зеленые воды, но не доставала даже до ног статуи зуава, колониального солдата, установленной на одной из опор моста. Я слышал, что в особо дождливые времена вода поднимается так, что скрывает его сапоги. А уж если она замаячит ближе к его гениталиям, парижанам пора наполнять мешки песком.
У пристани стояли два речных трамвайчика, похожих на жилые дома из стекла. Алекса сидела на скамейке и, прищурившись, вглядывалась в тусклое солнце. На ней была кожаная куртка, но на сей раз в комбинации с юбкой — мешковатая джинсовая макси, за которой прятались коленки, зато выглядывали гладкие — нежно телесного цвета — икры. Казалось, девушка дюйм за дюймом приоткрывала свое тело.
Наклонившись, я поцеловал ее в щечку.
— Удивлен моим выбором? — спросила она.
Взглянув на ужасного вида махину, я кивнул.
— Я выбрала специально для тебя. Посреди реки мы уж точно не встретим собак.
Теплоходик с прозрачными боками из стекла плыл по Сене. Ощущения были далеки от тех, что испытываешь, находясь на воде. Судно не давало крен, не качалось на волнах, хотя течение было сильным и под мостами частенько закручивалось небольшими водоворотами. Казалось, мы движемся по рельсам.
Сидя на открытой палубе под лучами осеннего солнца, обдуваемый легким бризом, я любовался городом, не отвлекаясь на разбросанный повсюду мусор.
Алекса достала завернутые в фольгу сэндвичи, и тут же раздался приятный хлопок, сопровождающий открытие бутылочек охлажденного пива. А из динамиков тем временем лилась полезная для туристов информация — сначала на французском, затем на английском, немецком, испанском и наконец на языке, напоминающем русский или японский.
Как я понял, кораблик держал курс к центру города и собору Нотр-Дам.
— A votre droite, — вещал записанный на пленку женский голос, — l’H^otel des Invalides, la tombe de l’Empereur Napol'eon Bonaparte.
— По правую сторону от вас, — прорезался оживленный голос американского диктора. — Дом Инвалидов, могила…
По тому, как люди поворачивали голову в тот или иной момент, можно было определить их национальную принадлежность. Одни болгары производили впечатление людей, задавшихся целью все путешествие держать взгляд ровно по курсу.