Божественный ветер. Жизнь и смерть японских камикадзе. 1944-1945
Шрифт:
В книге «Раздумья о нашем национальном характере» господин Масанори Осима пишет:
«В обстановке национального кризиса необходимо немедленное действие. Именно в такое время особенно выпукло проявляются достоинства и недостатки. Отсутствует возможность промедлить или сделать паузу для того, чтобы скрыть подлинный характер. Именно в это время проявились лояльность и патриотизм, настоящие достоинства нашей нации. Эти достоинства воплотились в доблести наших пилотов-камикадзе.
Часто говорят, что японцы выделяются своей лояльностью и храбростью. Японцы не испытывают страха перед смертью. Их стойкое поведение на поле боя служит доказательством этого. В этом их сила. Но одновременно в этом и их слабость, поскольку японцы склонны легко расставаться с жизнью, оказываются чересчур готовыми умереть. Храбрость довольно часто скорее импульсивна, чем следствие зрелого размышления.
С другой стороны, на Западе высоко ценится жизнь индивидуума. Там идут на смерть не так легко и, следовательно, не могут постигнуть психологическое состояние пилота-камикадзе. Здесь дело не в храбрости, поскольку жители Запада продемонстрировали большое мужество в покорении природы, охоте на диких зверей
Со стороны японцев критики в адрес камикадзе было более чем достаточно. Но большинство из этих критиков были плохо информированными людьми, которые оказались сторонними наблюдателями во время великого кризиса, постигшего их страну. Читателю следует учитывать, что приведенные здесь критические замечания исходят от наиболее известных японских наблюдателей феномена камикадзе.
Мнение иностранцев
Участники боевых действий, будь то союзники или враги, связаны узами взаимопонимания.
Один морской офицер, работавший в Службе оценки стратегических бомбардировок США, рассказал мне однажды о своих впечатлениях от нахождения на борту корабля, атакованного самолетом камикадзе. Он признал, что был ошеломлен боевым духом японского пилота. И не он один был поражен храбростью камикадзе. Многие американцы выражали свое изумление, если не восхищение, концепцией и реализацией этой тактики, равно как ее разрушительным потенциалом.
Некоторые американские авторы проявили понимание японского образа мышления. Другие, например автор «Хризантемы и меча» Рут Бенедикт, обнаружили способность глубоко проникнуть в душу японца. Эта писательница прослеживает исторические корни духа камикадзе и определяет его как иллюстрацию победы духа над материей. Ее подробный анализ японской мысли не только включает ряд моментов, интересных для любого читателя, но также определенное количество оценок, вскрывающих пороки, познакомиться с которыми небесполезно всем японцам. Такие работы иностранцев указывают на определенное впечатление, произведенное пилотами-камикадзе на общественность разных стран.
15 октября 1945 года меня допросили в Службе оценки стратегических бомбардировок США. На допросе присутствовали несколько морских офицеров, включая капитана, а также корреспондент информационного агентства ЮПИ. Капитан настойчиво добивался от меня ответа на вопрос, применялись ли меры принуждения для вербовки пилотов в подразделения, выполнявшие операции камикадзе. Я ответил, что во время кампании на Филиппинах принуждение не использовалось ни в какой форме.
Видимо, этот офицер предполагал, что Верховное командование в Токио давно разработало планы использования тактики камикадзе в случае необходимости на принудительной основе. Он спрашивал, известно ли мне, что снаряды «бака» были произведены в Японии в августе 1944 года за два месяца до применения тактики камикадзе на Филиппинах.
– Я впервые узнал о снаряде «ока» («бака») по прибытии на Формозу в 1945 году, – ответил я. – Убежден, что в условиях национального кризиса японцы все как один поддержали бы любое оружие, какой бы экстремальный характер оно ни носило.
– Считаете ли вы применение тактики, обрекающей на гибель пилота и его самолет, противоречащей обычным методам ведения войны в воздухе?
– В то время мы ощущали острый дефицит как в самолетах, так и в пилотах. У нас не было иного выбора, кроме как извлечь максимум разрушительной мощи из них обоих. Если бы пилоты питали надежду на выживание, пострадали бы их решимость и целеустремленность. Это убавило бы шансы на успешное поражение вражеской цели, и они погибли бы зря.
В мире исчезнет вражда только тогда, когда каждый человек научится обуздывать свои желания. Полагая, что желание жить является сильнейшим в человеке, вы можете утверждать, что это желание неуправляемо. Следовательно, если вы желаете мира, неплохо бы вникнуть в особенности духа пилотов-камикадзе.
Видимо, следователи, допрашивавшие меня, были удивлены таким заявлением.
В конце концов, аргументы и критика окружающего японцев мира относительно соответствия тактики камикадзе нравственным нормам вопрос до известной степени академический. Это не столь важно по сравнению с убеждениями и чувствами самих пилотов-камикадзе.
Глава 21 ПОСЛЕДНИЕ ПИСЬМА ДОМОЙ
Каковы были мысли и чувства самих пилотов-смертников, которые добровольно присоединялись к спецподразделениям, ожидали своей очереди совершить роковое пике, вылетали на последнее боевое задание?
Господин Итиро Оми предпринял через четыре с половиной года после окончания войны поездку по всей Японии, чтобы посетить дома пилотов-камикадзе. Их семьи показали гостю памятные вещи и письма своих близких, павших в бою. Он любезно предоставил авторам этой книги копии этих писем, некоторые из которых выражают убедительнее всяких слов мысли и чувства пилотов перед смертью.
В целом то немногое, о чем писали пилоты срочной службы, носит печать их простой прямодушной натуры. Очень мало писали также выпускники высших училищ ВМС, вероятно, потому, что они прошли учебную подготовку в духе воинских традиций и принимали свою роковую участь как должное. Больше всего писали офицеры резерва, призванные на службу из гражданских колледжей и университетов и прошедшие наспех военную подготовку перед получением назначений. [46] Вот несколько писем, которые передают душевное состояние пилотов-камикадзе.
46
Следует помнить, что в течение многих столетий, когда поведение самурая определял кодекс воина («Бусидо»), в котором делался упор на готовность умереть в любой момент, аналогичным принципам, возводящим в добродетель безусловную преданность императору и всем начальникам, а также японскому народу, следовали торговцы, фермеры и ремесленники. Вот почему тактика камикадзе не производила на этих японцев столь шокирующее воздействие, как могла бы произвести
Письмо, написанное младшим лейтенантом Сусуму Кайдзицу из авиагруппы в Гэндзане (Вонсане) в Корее. Кайдзицу родился в 1923 году в городе Омура префектуры Нагасаки на севере Кюсю. Как раз перед учебой в школе морской авиации он закончил технический колледж в Нагоя.
«Дорогие папа, мама, братья Хироси и Такэси, а также сестра Эйко!
Хочу верить, что вы все здоровы этой весной. Я никогда не чувствовал себя лучше и сейчас готов к активным действиям.
Как-то я пролетал над нашим домом и попрощался в последний раз с соседями и вами. Благодаря господину Ямакаве мне недавно посчастливилось выпить прощальную чарку с отцом, и теперь не остается ничего другого, кроме как дожидаться приказа на боевой вылет.
Каждый день я занимаюсь обычными делами. Больше всего беспокоюсь не о смерти, а главным образом о том, как наверняка потопить вражеский авианосец. Младшие лейтенанты Миядзаки, Танака и Кимура, которые летят со мной, спокойны и решительны. Их поведение ничем не выдает состояния постоянного ожидания приказа на боевой вылет для рокового пике. Мы проводим время в написании писем, играх в карты и чтении.
Убежден, что мои товарищи приведут нашу святую Японию к победе.
Не нахожу слов, чтобы выразить свою признательность любимым родителям, которые вырастили меня таким, что я могу в скромной степени ответить взаимностью на милость, оказанную нам Его Императорским Величеством.
Пожалуйста, следите за результатами моих скромных усилий. Если они окажутся плодотворными, думайте обо мне с добрыми чувствами и считайте, что мне удалось сделать в жизни что-то похвальное. Важнее всего, чтобы вы меня не оплакивали. Хотя уйдет в небытие мое тело, моя душа вернется домой и останется с вами навсегда. К вам, друзьям и соседям направлены все мои помыслы и наилучшие пожелания. Заканчивая письмо, я молюсь за благополучие моей дорогой семьи».
Младший лейтенант Тэруо Ямагути родился в 1923 году на острове Гото префектуры Нагасаки на севере Кюсю. Он вырос под надзором мачехи и в юности не был особенно счастлив. По окончании университета Кокугакуин в Токио его призвали на военную службу и направили в авиагруппу на островах Амакуса, дислоцировавшуюся рядом с его домом. Оттуда его перевели в 12-ю авиаэскадрилью для участия в операциях камикадзе.
«Дорогой папа!
С приближением смерти я сожалею лишь о том, что никогда в своей жизни не смог сделать для Вас что-нибудь хорошее.
Довольно неожиданно меня выбрали пилотом-камикадзе, и сегодня я отбываю на Окинаву. Раз поступил приказ о моем участии в операции камикадзе, я искренне желаю выполнить свой последний долг как можно лучше. При этом не могу не чувствовать сильной привязанности к прекрасной земле Японии. Не в этом ли моя слабость?
Узнав, что настала моя очередь, я прикрыл глаза и представил Ваше лицо, лица мамы, бабушки и близких друзей. Радостно осознавать, что все вы ждете от меня смелости. Я буду храбрым! Буду!
Во время службы я не часто предавался сладким воспоминаниям. Служба – это самоотречение, самоотрицание, разумеется, в ней мало удовольствий. В качестве довода в пользу службы я вижу только то, что она дает возможность умереть за Родину. Если это и вызывает печаль, то, вероятно, лишь потому, что до призыва на службу я познал сладость жизни.
В один из дней я познакомился с любезно присланной Вами книгой лейтенанта Оцубо, где изложена философия жизни и смерти. Мне кажется, что, хотя в книге есть зерна истины, все же размышления автора о службе большей частью поверхностны. Сейчас нет смысла говорить об этом, но в свои 23 года я выработал собственную философию.
Я чувствую горечь, когда думаю о том, как обманывают наших граждан некоторые коварные политиканы. Однако я готов подчиняться приказам Верховного командования и даже политиков, потому что верю в справедливость государственного устройства Японии.
Японский образ жизни действительно прекрасен, я горжусь им, так же как историей Японии и мифологией, которая свидетельствует о чистоте наших предков и их верности прошлому – независимо от того, соответствуют ли представления о прошлом истине. Этот образ жизни результат всего лучшего, что передали нам предки. А живым воплощением всего замечательного в нашем прошлом является императорская семья, в которой также запечатлены великолепие Японии и ее народа. Большая честь – получить возможность отдать свою жизнь ради защиты всего этого прекрасного и высокого в нашей жизни.
Окинава такая же часть Японии, как остров Гото. Внутренний голос убеждает меня, что нужно уничтожить врага, который угрожает моей Родине. Моей могилой станет море вокруг Окинавы, и я опять встречусь с мамой и бабушкой. Я не печалюсь и не боюсь смерти. Только молюсь за то, чтобы были счастливы Вы и все соотечественники.
Больше всего я жалею о том, что не могу назвать вас „титиуэ“ (почтенным отцом). Сожалею, что не смог проявить истинное уважение, которое всегда к Вам испытывал. Будьте уверены, что во время своей последней атаки я буду обращаться к Вам как к „титиуэ“, хотя Вы и не услышите моих слов, и буду с благодарностью думать о том, что Вы для меня сделали.
Я не просил Вас навестить меня на базе, потому что знаю, что на Амакусе Вам удобно. Это чудное место для жизни. Горы к северу от базы напоминают мне о Сугияме и Магарисаке на острове Гото. Я часто вспоминал о тех днях, когда Вы брали во время поездок на пикник в Мацуяму близ лавки, торгующей пудрой, Акиру и меня. Я помню также о поездках с Вами еще подростком в кремоторий в Магарисаке. Тогда я еще не представлял себе ясно, что моей мамы больше нет в живых.
Я оставляю все Вам. Пожалуйста, позаботьтесь о моих сестрах.
Одна ошибка в истории страны не означает гибели нации. Молюсь за вашу долгую жизнь. Уверен, что Япония вновь воспрянет. Нашему народу не следует увлекаться своим стремлением к смерти.
Наилучшие пожелания.
Как раз перед отъездом,
Тэруо.
Самурай защитит Родину, невзирая на сохранность жизни или имени».