Божественный яд
Шрифт:
Лежа на полу, она билась в конвульсиях, с восторгом принимая эту муку.
Глаза уже перестали видеть молодого бога, она смогла различать, что вернулась в свою квартиру. Над ней кто-то склонился. Она поняла всем своим существом, что это Посланник бога, который пришел дать ей благую весть.
Посланник был прекрасен. Его серебряные волосы спадали на доброе и мудрое лицо, борода источала сладостный аромат.
Она протянула к нему руки, улыбнулась и сладостно застонала. Она хотела приникнуть к Посланнику, стать его частью,
— Ты видела его? — прогремел голос Посланника.
— О да! Он прекрасен!
— Это твой бог Сома! Ты принимаешь его?
— О да! Я так люблю его!
У Посланника над головой возник ореол, в котором блистали изумруды, а высоко над его могучей головой звезды играли в хоровод.
Барышня страстно извивалась на полу, раскидывая руки.
— Ты готова идти за мной? — спросил Посланник.
Да, она готова!
— Мы уничтожим рабство. Мы сорвем короны с голов венценосных мерзавцев и кинем их к стопам свободных народов!
Как это прекрасно!
— Мы свергнем позорную религию, а на развалинах храмов построим сияющие дворцы истинного бога счастья! Ты хочешь этого?
Да, да, да, она хочет этого всем сердцем и душой.
— Мы откроем человечеству новый, светлый мир! Все будут равны и счастливы! Ты хочешь этого?
Скорее, скорее бы приблизился этот блаженный миг!
— Отныне ты должна подчиняться мне. Каждый мой приказ для тебя — это приказ бога Сомы! Повинуешься ли ты новому богу счастья?
Она повинуется Посланнику с радостью и восхищением.
Слова лились сладостным потоком. Посвященная знала, что впереди ждет только радость. Она стала тем, чем и была от рождения, — маленькой крупинкой великого бога Сомы, которого наконец познала. Теперь все жертвы и лишения не напрасны. Теперь у нее есть поистине великая цель и великий учитель, который поведет к радости. Много лет назад она дала обет хранить девственность и не знать мужчин до тех пор, пока ее народ будет терпеть боль и унижение. Она поклялась положить свою жизнь на алтарь борьбы. Но теперь она увидела, что муки и слезы были лишь дорогой к великой жертве, которую она принесет богу Соме.
Тело посвященной все еще содрогалось, но приступ начал слабеть.
Наконец она вздрогнула, мучительно застонав. И затихла с блаженной улыбкой на пересохших губах. Она не ощущала жара. Она больше ничего не чувствовала. Она была далеко и уходила все дальше. Туда, куда звал бог Сома.
— Каков результат! — прошептал старичок, внимательно вглядываясь в ее лицо.
Он осторожно снял седой парик и бороду.
Лебедев не дал сыщику войти в кабинет. Прямо в коридоре он схватил Ванзарова под локоть и поволок к выходу.
— Да подождите, Аполлон Григорьевич, что случилось?
— Некогда, друг мой, нам надо очень поспешить! — эксперт выпихнул Ванзарова на лестницу.
— Ротмистр, да остановите вы этого медведя! — крикнул коллежский советник.
Мечислав Николаевич удивленно посмотрел на своего начальника, потом на Лебедева — и молча посторонился.
— У Джуранского кое-что для вас есть! — пытался заинтересовать Ванзаров эксперта. — Нашли на даче профессора. Хотите взглянуть?
— Нет. Отведу вас к уникальному специалисту, а потом уже займусь уликой.
— Еще один знаток сомы? — простонал Ванзаров.
— Лучше, Родион Георгиевич, несравнимо лучше! — пропел сияющий Аполлон Григорьевич.
— Как хотите, с места не двинусь! — разозлился сыщик, вцепившись в перила. — Что это такое, хватает, толкает, тащит. Я, конечно, очень тепло к вам отношусь, но надо и меру знать! Объяснитесь, в чем дело?
— Ну Ванзаров, ну душечка. Если бы я стал вас уговаривать да объяснять, мы бы еще час препирались. А так — извольте, два шага — и мы уже на улице. А от Офицерской до Большой Матросской за пять минут дойдем.
— Куда? — невольно спросил Ванзаров.
— Да рядом тут! Сразу за Мариинским театром! — Лебедев махнул рукой. — В нашем распоряжении час. Он уедет — и все! Пойдемте, пойдемте!
Они быстро миновали переулок, на который выходили конюшни полицейского участка, и вышли на изгиб Екатерининского канала, напротив мостика со львами. Лебедев шагал так быстро, что сыщику приходилось семенить за ним, как собачонке на поводке.
— Извольте уж объяснить, что за спешность? — пробурчал Ванзаров, на ходу стараясь застегнуть пальто.
— Нам сказочно повезло! В Петербург из Варшавы буквально на три дня приехал доктор Цвет! Я узнал об этом случайно, увиделся с ним утром и договорился, что перед поездом он уделит нам несколько минут!
Ванзаров не был готов разделить оптимизм криминалиста. Он помнил, что Цвет изобрел метод хроматографии, которым Лебедев воспользовался в России одним из первых, сумев с его помощью определить состав смеси из желудка Марии Ланге. Но чем мог помочь следствию кабинетный ученый-ботаник, сыщик не представлял. К тому же Родион Георгиевич устал после приключений в Озерках, а ноющая боль в голове неустанно напоминала о себе.
— Михаил Семенович просто уникальный ученый и человек редчайшей скромности, — голос эксперта дрогнул от избытка чувств, переполнявших Аполлона Григорьевича. — Вы только представьте: ему тридцать два года, родился в Асти, наполовину русский, наполовину — итальянец. Блестяще закончил в двадцать один год Женевский университет, в двадцать пять — защитил диссертацию на степень доктора естественных наук. В Европе его ждет блестящая научная карьера. А он вдруг решает уехать в Россию, вернуться на родину предков, так сказать.