Божество пустыни
Шрифт:
Проснулся я, когда луна была в зените и ее отражение бежало за нами, рисуя на воде серебристую дорожку. Ароматы Африки сменил соленый запах океана. Слышался только шорох воды о наш корпус, поскрипывание мачты в гнезде и шелест ветра в оснастке.
Боль прошла, а с ней и усталость. Я снова чувствовал себя полным сил и жизни. Меня охватило необычное возбуждение, которое я уже узнавал, – оно означало, что богиня Инана близко. Я поискал ее и не удивился, увидев, как она скользит по лунной дорожке к нашему кораблю. Капюшон ее плаща был откинут, лунный свет играл на лице. Она была невообразимо
Догнав «Ярость», она поднялась с поверхности моря на палубу и посмотрела на меня.
Выражение ее лица изменилось, и мое настроение тоже. Меня вдруг обуяли страх и дурные предчувствия. Инана пришла не для того, чтобы поздравить меня с победой в заливе Зин, понял я.
Она молчала, но я отчетливо услышал ее голос у себя в голове.
– Бог разгневан. Кронос требует большой жертвы.
– Не понимаю.
Я пытался заговорить, но слова застревали в горле.
– Иди к ним. Им грозит смертельная опасность.
Она молчала, но поверх звуков ветра и воды я отчетливо расслышал это предупреждение.
Я хотел спуститься к ней, но не мог пошевелиться. Хотел попросить ее объяснить это загадочное послание, но не мог вымолвить ни слова.
Потом на меня темным облаком, как сеть, опустился сон, и богиня исчезла. Я пытался проснуться. Пытался крикнуть в темноту: «Не уходи, Инана! Подожди! Я не понимаю!» Но тьма овладела мной.
Не знаю, сколько я спал во второй раз, но, когда сумел выбраться из темноты, занимался рассвет и темнокрылые чайки кружились и ныряли в наш след за кормой.
Я посмотрел вниз: на палубе шла бурная деятельность. Первая смена гребцов спускалась по трапу, чтобы занять место на гребных скамьях.
Я развязал веревку, которой прикрепил себя к мачте, и соскользнул по бакштагу на палубу. Когда мои ноги коснулись ее досок, ко мне подошел Зарас. Он улыбался и качал головой.
– Мой господин, ты снова спал на снастях? Тебе разонравилось твое ложе? – Но тут он увидел мое лицо и перестал улыбаться. – Что случилось?
– Немедленно выбрось колесницы, – приказал я. – Переведи всех лошадей на другие корабли.
Он уставился на меня.
– Почему, Таита?
– Не задавай вопросов. У меня нет времени снова спорить с тобой. – Меня охватило такое нетерпение, что я схватил его за плечо и затряс. – Возьми по полной смене гребцов с других кораблей. Я хочу менять гребцов каждый час.
– Каждый час? – выпалил Зарас.
– До самого Кримада мне нужна скорость атаки.
– Скорость атаки?
Он недоверчиво посмотрел на меня.
– Не повторяй каждое мое слово, Зарас, да проклянет тебя Сет! – сердито сказал я. – Я хочу быть в Кримаде через пять дней и быстрее, если это возможно.
– Ты уморишь моих людей, – возразил он.
– Лучше пусть умрут они, чем царевны.
Он в ужасе посмотрел на меня.
– Не понимаю…
– Обеим царевнам грозит смертельная опасность. Может быть, мы уже опоздали. Но каждый потерянный нами час приближает их к смерти.
Он отвернулся от меня и крикнул старшему на вахте:
– Поднять сигнал «все капитаны»!
Остальные корабли подходили к нам по двое, один с правого борта, другой с левого. С каждого из них
Мы переместили к ним всех лошадей, привязав их к погрузочным талям и перенося через зазор между кораблями. С помощью тех же приспособлений мы поднимали колесницы и выбрасывали их за борт. Я хотел, чтобы «Ярость» стала легкой и высоко стояла в воде. Добраться до Крита даже за пять дней – трудная задача.
Когда у нашего борта встал корабль Гуи, Зарас отвел Гуи в сторону и что-то негромко ему сказал, но я мог прочесть по губам. Гуи немедленно пошел по палубе ко мне с решительным выражением.
– Хорошо, Гуи, – предвосхитил я его просьбу, – передай свой корабль под начало хорошего человека и переходи к нам. Но предупреждаю: тебе придется в очередь работать на гребной скамье.
Как только перемещения закончились и первая смена гребцов заняла места, забил барабан. И постепенно перешел от обычной скорости к скорости атаки – десять ударов в минуту.
«Ярость» полетела по воде, как на крыльях. Через час вся флотилия осталась позади, за горизонтом.
Когда я менял гребцов, люди падали со скамей, покрытые потом, и лежали, глотая воздух.
Зарас и Гуи отрабатывали по смене на веслах, и даже я греб по часу из двенадцати. И когда люди вполовину моложе меня сбивались с ритма, не пропускал ни одного удара. Меня поддерживало воспоминание о предупреждении Инаны.
Иди к ним. Им грозит смертельная опасность.
К вечеру четвертого дня, освободив место на гребной скамье, я, обливаясь потом и тяжело дыша, пошел на нос, чтобы осмотреть море впереди.
У меня не было способа вычислить, далеко ли еще до острова. Я даже не был уверен, что мы по-прежнему на курсе. Но я верил, что Инана ведет меня. Однако море перед нами по-прежнему было пусто, а линия горизонта ничем не прерывалась.
Ветра не было. Небо было безоблачным, ярким и безжалостным, как топор палача, воздух – тяжелым и угнетающим. У него был слабый, но несомненный привкус серы, отчего у меня жгло в горле. Я закашлялся, сплюнул за борт и снова посмотрел вперед. Единственное движение создавали волны за кормой и скользящие водовороты, оставленные лопастями весел на глянцевой поверхности моря.
Я уже хотел отвернуться и спуститься в каюту, потому что с самого выхода из залива Зин почти не спал, но тут что-то приметил на горизонте. Тонкую изгибающуюся линию. Я стоял и смотрел, пока не понял, что это стая птиц, летящих прямо к нам. Я люблю всех птиц, но не мог понять, какие это птицы, пока они не подлетели ближе. А тогда поразился, поняв, что это обычные вороны. Критская ворона – одинокая птица, разве что составляет пару с самцом или самкой. К тому же вороны всегда держатся суши. Именно по этим причинам я не узнал их на расстоянии. Стая состояла из нескольких сотен птиц, и они летели за сотню лиг, а может, и больше от ближайшей суши. Я смотрел, как они пролетают над головой. Они каркали так громко и настойчиво, что мне это показалось сигналом тревоги или предупреждением.