Божьи воины. Трилогия
Шрифт:
– Но мы же не еретики. Так чего бояться?
– Там, где кастрируют жеребцов, – сказала Дзержка со знанием дела, – неплохо поберечь и собственные яйца.
Шарлей не прокомментировал. Он был занят наблюдением за несколькими вооруженными людьми, которые выводили из сарая телегу, накрытую черным просмоленным полотном. В телегу впрягли пару лошадей. Потом подгоняемые толстым сержантом вооруженные внесли и погрузили под полотно солидный, запирающийся на замок сундук. Наконец из корчмы вышел высокий мужчина в бобровом колпаке и плаще с бобровым воротником.
– Кто такой? – полюбопытствовал Шарлей. – Инквизитор?
– Рядом попал, – вполголоса ответила Дзержка де Вирсинг. – Это колектор [176] .
– Какой налог?
– Специальный, одноразовый. На войну. С еретиками.
– Чешскими?
– А есть другие? – опять поморщилась Дзержка. – Налог установили господа на рейхстаге во Франкфурте. У кого доход превышает две тысячи гульденов, тот должен заплатить гульден, у кого меньше – полгульдена. Каждый оруженосец рыцарского рода должен дать три гульдена, рыцарь – пять, барон – десять… Духовные лица должны выложить пять от сотни своего годового дохода, такие же, но без дохода, – два гроша…
176
Колекта (устар.) – сбор денег, обычно на какие-то благотворительные цели.
Шарлей показал в усмешке белые зубы.
– Об отсутствии доходов, вероятно, заявляли все духовные. С только что упомянутым вроцлавским епископом во главе. А сундучок-то пришлось поднимать четырем крепким мужикам. Да в эскорте я насчитал восьмерых. Кстати, странно: такой значительный вес охраняет столь немногочисленный отряд.
– Эскорт меняется, – пояснила Дзержка, – по всей трассе. На чьей территории собирают, тот владелец и поставляет охрану, потому в данный момент их так мало. Это, Шарлей, как с тем переходом евреев через Красное море. Евреи перешли, египтяне еще не подоспели…
– А море расступилось. – Шарлей тоже знал этот анекдот. – Понимаю. Ну что ж, Дзержка, давай прощаться. Благодарю за все.
– Поблагодаришь через минуту. Сейчас я прикажу выбрать тебе лошадку. Чтоб не пришлось топать пехом и были какие-то шансы, когда тебя нагонят преследователи. Только не думай, что это из милосердия и от доброго сердца. Вернешь деньги при возможности. Сорок рейнских. Не морщись. Цена – как для брата. Должен благодарить.
– Я и благодарю, – улыбнулся демерит. – Благодарю, Дзержка. От всего сердца. На тебя всегда можно было рассчитывать. А чтоб не получилось, что я только брать горазд, пожалуйста, это презент тебе.
– Кошели, – холодно отметила факт Дзержка. – Неплохо. Серебряной нитью вышиты. И жемчугами. Весьма приличными. Хоть и фальшивыми. Но почему три?
– Потому что я щедрый. И это еще не все. – Шарлей заговорил тише, оглянулся. – Понимаешь, Дзержка, мой спутник, юный Рейнмар, обладает некоторыми… Хм-м… Способностями. Весьма необычными, чтобы не сказать… магическими.
– Э?
– Шарлей преувеличивает, – отмахнулся Рейневан. – Я медик, а не магик.
– Вот-вот, – подхватил демерит. – Если тебе понадобится какой-либо эликсир или фильтр… Любовный, допустим… Афродизияк… Чего-нибудь для… потенции…
– Для потенции, – повторила она задумчиво. – Хммм… Пожалуй, пригодилось бы…
– Вот видишь. Ну, что я говорил?
– …для жеребцов, – докончила Дзержка де Вирсинг. – Я с любовью сама управляюсь. И вполне лихо обхожусь без помощи чернокнижников.
– Попрошу утенсилии [177] , – немного помолчав, сказал Рейневан. – Я выпишу рецепт.
Лошадкой оказался тот самый гнедой palefrois, которого они нашли на просеке. Рейневан, предсказаниям лесных колдуний вначале в общем-то не доверявший, теперь глубоко задумался. Шарлей же вскочил на коня и быстро объехал площадь. Демерит проявил очередной талант – управляемый твердой рукой и сильными коленями
177
письменные принадлежности (книжн.).
– И не знала, – проворчала она, – что это такой кавалькатор [178] . Да, талантов ему не занимать стать.
– Верно.
– А ты, родственник, – повернулась она, – будь поосторожней. Охота идет на гуситских эмиссаров. За чужаками и пришельцами сейчас особо следят и о подозрительных немедля доносят. Потому что кто не доносит, сам подпадает под подозрение. Ты ж мало того что чужой и пришлый, так вдобавок твое имя и род стали известны в Силезии, все больше людей прислушиваются к слову «Белявы». Придумай себе что-нибудь. Назови себя… Хммм… Чтобы имя осталось то же самое, но тебя не путали ни с кем… Пусть будет… Рейнмар фон Хагенау [179] .
178
от итальянского cavalcata – кортеж, составленный из наездников.
179
Рейнмар фон Хагенау был известным немецким поэтом XII века. – Примеч. автора.
– Но, – усмехнулся Рейневан, – это же имя известного поэта…
– Не привередничай. Впрочем, времена сейчас трудные. Кто помнит имена поэтов?
Шарлей закончил демонстрацию езды коротким, но энергичным галопом, остановил коня так, что во все стороны прыснул щебень. Подъехал, заставив гнедого так вытанцовывать, что снова вызвал аплодисменты.
– Удалой шельмец, – сказал он, похлопывая жеребца по шее. – И резвый. Еще раз благодарю, Дзержка. И будь здорова.
– И вы тоже. Да храни вас Бог.
– До свидания.
– До встречи. И дай Бог, в лучшие времена.
Глава двенадцатая,
в которой Рейневан и Шарлей едят в монастыре бенедиктинцев постный обед в канун святого Исаака, пришедшийся на пятницу. А отобедав, экзерцируют дьявола. С совершенно неожиданным результатом.
Скрытый в лесу монастырь они услышали еще прежде, чем увидели, потому что он вдруг заговорил глубоким, но мелодичным колокольным звоном. Прежде чем звон утих, окруженные стеной строения неожиданно проглянули красными черепицами среди листвы ольх и грабов, глядящихся в зеленую от ряски и полушника зеркальную гладь прудов, лишь временами нарушаемую расходящимися кругами, признаком того, что здесь обитают крупные рыбины. В камышах квакали лягушки, крякали утки, плескались и покрякивали камышницы.
Кони шли шагом по укрепленной дамбе меж рядами деревьев.
– Вот, – показал Шарлей, приподнимаясь в стременах. – Вот и монастырчик. Интересно, какого устава. Известное двустишье говорит:
Bernardus valles, montes Benedictus amabat, Oppida Franciscus, celebres Dominicus urbes.А здесь кто-то полюбил болота, пруды и дамбы. Хоть скорее всего это любовь не к прудам и дамбам, а к карпам. Как думаешь, Рейнмар?