Божьим промыслом. Стремена и шпоры

Конофальский Борис

— Но он бил меня палкой при людях! — продолжал фон Флюген. — Я же не могу не ответить на это?!

Тут генерал чуть наклонился к нему и произнёс:

— Один раз, в одном городишке, меня тоже ударили палкой. Тот тип тоже был дерзкий горожанин.

— И что? Вы убили его?

— Нет, в тот момент я не мог этого сделать, но я вернулся, когда был в силах. И на дуэль бюргера не вызывал.

— Вы просто убили его! — догадался молодой человек.

— Ну что вы, фон Флюген, я же Рыцарь Божий, я не должен убивать чернь. Я просто отрубил ему руку, в которой он держал палку, которой бил меня.

— Ах вот

как!

— Да, мой друг, именно так — чтобы воздать хаму должное, вовсе не обязательно вызывать его на поединок.

— Я понял: мне нужно отрубить Фабиусу руку, — догадался молодой человек. — Но мне нужно узнать, где он живёт.

Волков поморщился. Подобного развития событий он как раз всеми силами пытался избежать.

— Да нет же, — генерал чуть подумал и продолжил: — В ваши годы я уже побывал на южных войнах. А в тех цветущих краях много больших и мощных городов. Городов очень и очень богатых. И там местные нобили люто враждуют друг с другом за первенство в городе, ненавидят и убивают врагов из вражеских семей веками, и они не очень часто вызывают друг друга на поединки — поединки, как они считают, для дураков, — а просто ждут удобного момента, чтобы застать зазевавшегося врага врасплох где-нибудь в тёмном переулке и впятером зарезать его одного. Иногда они просто нанимают убийц или вовсе травят противников ядом. Ничем не брезгуют. И это не считается у них зазорным, они называют это кровной враждой, вендеттой. Яд, удар кинжалом в спину, удар из-за угла… Для них всё приемлемо. Они же бюргеры. Точно такие же, как и наши. Как те, что сегодня смеялись, когда вас избивали.

— Значит, мне нужно найти товарищей, — сделал свой вывод фон Флюген. — Или нанять других людей.

— Или дождаться нужного момента.

— Мне нужно затаиться и ждать?

— Если даст Бог — время для воздаяния наступит. Подождите немного. И вообще, учитесь ждать.

— Хорошо, я подожду, — произнёс молодой человек.

— Вот и прекрасно; а чтобы ожидание вас не обременяло, займитесь моими лошадьми, за занятием и ждать не так скучно.

— Лошадьми? — кисло переспросил юноша.

— Именно лошадьми, — настоял генерал. — И даже не заикайтесь мне про свои больные пальцы. Слышать ничего не хочу, а сделаете плохо, так я устрою взбучку Хенрику. А уж он вам всё тогда припомнит.

После этого разговора у барона стало складываться впечатление, что его затея, как говорится, не выгорит. Вернее, не выгорит дешёвый вариант его затеи. И приехавшие после обеда Максимилиан и фон Готт лишь укрепили в нем это понимание.

— Ну, что там произошло с фон Флюгеном? — сразу спросил генерал, как только они собрались втроём за отдельным столом, где их никто не слышал.

— Ничего особенного, — на удивление спокойно отвечал ему прапорщик, — во всех школах такое бывает с новичками.

— А тут ещё и школа злая, — добавил фон Готт.

— Да они всегда злые, что в Ланне, что в Малене, куда ни придёшь, так тебя непременно будут испытывать; мне в Ланне, в фехтшуле «Кронцеркранц», один семипудовый тип чуть зубы в первый же день не выбил локтем. Полдня потом кровью плевался. А я был в возрасте как раз как фон Флюген, — вспоминал Максимилиан.

— Значит, ничего удивительного? — уточнил генерал. Ему это было в диковинку. Он никогда не посещал подобных школ. А в атлетических залах,

что располагались в замке дворца герцога де Приньи, такого быть просто не могло. Люди среди гвардейцев были отборные, знающие себе и окружающим цену и уж точно не из робкого десятка, и на подобные выходки могли ответить очень неприятно. Дуэли, несмотря на запрет герцога, среди гвардейцев были не редкостью и отличались большим ожесточением. Там никто бы не додумался задирать новичков. Чёрт его знает, на кого ещё нарвёшься. Так что Волкову оставалось лишь спросить: — То есть всё идет нормально?

И тут молодые офицеры переглянулись и фон Готт ответил:

— Нормально? Уж и не знаю. Я бы не сказал, что горожане нас уже приняли.

— Всё ещё задираются?

— Да нет, — на этот раз заговорил прапорщик. — Просто не замечают. Я хотел поработать с мечом и кинжалом и просил учителя найти партнёра, и Монтанари даже спросил, нет ли желающих, так никто не пошёл против меня. Мастер начал говорить, что они позорят школу, мол, неужели нет никого, кто принял бы мой вызов, но никто не захотел. Хотя у них там есть и те, кто неплохо владеет простым мечом и кинжалом.

— Да, у них есть пара неплохих бойцов, — согласился с товарищем фон Готт. — Но никто не пошёл. Никто не грубил, но и никто ничего не ответил. Просто занимались своими делами.

Впрочем, генерал и не испытывал иллюзий на этот счёт; он и не надеялся, что за пару дней молодым офицерам удастся подружиться с местными и устроить с ними большую попойку. Волков вспомнил, сколько городских офицеров пришло на ужин, который он устраивал в их честь. И после этого не очень приятного воспоминания он спросил у молодых людей:

— Ну а что с вином?

— Ах да! — вспоминает фон Готт и смеётся. Максимилиан тоже улыбается, но невесело, а оруженосец генерала продолжает всё так же со смехом: — Они его выплеснули.

— Выплеснули? — удивляется барон.

— Да, выплеснули, перевернули всю бочку с лавки на пол, развели такую грязь в зале, что пришлось звать уборщиков, — продолжает фон Готт.

— Они сделали это преднамеренно и демонстративно? — уточняет генерал.

— Нет, конечно, — отвечает Максимилиан. — Якобы случайно.

— Это сделал один сопляк, что тоже ходит в школу, ему лет пятнадцать, наверное. И он пришёл и извинился перед нами за это. Как будто сделал это случайно, — говорит фон Готт. — И даже предложил заплатить за вино, но я готов поставить три талера против одного, что он сделал это специально.

— И сделал он это по наущению старших, — добавил прапорщик. — Думаю, его подговорил на это Фриц Кёниг, мальчишка всё время ошивается рядом с ним.

— А кто этот Кёниг? — спросил Волков. — Вы не узнали?

— По виду он не беден, ему лет тридцать пять, — отвечал фон Готт.

— Нет, ему лет тридцать, это он из-за бороды и усов смотрится старше, — не согласился с ним прапорщик. — Ему лет тридцать. Одежда богата, он точно не из бедных. А ещё он лучший боец школы, как я понял из рассказа Монтанари. И вокруг него, конечно, собралась шайка таких же. Они там и заправляют.

— И вы предложили им пить вино вместо воды?

— Да, так и было, — рассказывал фон Готт, — принесли бочку и поставили её на лавку рядом с бочкой для питьевой воды, предложили, все нас слышали, но никто ни разу из бочки не выпил.