Божьим промыслом. Стремена и шпоры
Шрифт:
Дело уже было закончено, раненых из отряда Брюнхвальда погрузили на телеги, можно было уходить. А может, даже и нужно. Ведь весь этот бой, всю эту ночь Волков держался в седле лишь на крепком вине да на злости, ну ещё и на волнении за своего товарища. Злость поулеглась, волнение отступило, Брюнхвальд был рядом, а вино уже утрачивало свои волшебные свойства; в общем, хоть жар его сейчас не донимал, но слабость висла на руках так, что поводья хотелось выпустить. Но даже в этом своём не лучшем состоянии, он ни на секунду
— А ну-ка, Карл, покажите мне ваших пленных.
Полковник отдал приказание, и вскоре к генералу привели двух горожан. Фон Флюген осветил их лампой. Конечно, доспех у них отобрали, и теперь эти двое были похожи на хорошенько избитых городских людей среднего достатка.
— Ты кто? — холодно спросил генерал у того, который был избит поменьше и был постарше.
— Рудольф Герне, столяр из гильдии столяров. Мастер.
— Мастер? Ну и что же ты делал тут ночью, мастер? Отчего не спал дома? — поинтересовался Волков.
— Ну так это… Сказали — приди.
— Кто вас собрал? –спросил генерал.
— Собрал? — не понял пленный.
— Дурак! — фон Готт, не слезая с коня, пнул его железным ботинком в бок. — Кто тебя позвал на войну?
— Так бургомистр, — охнув и скривившись, отвечал столяр. — Он велел всем гильдиям выставить ополчение по одному из двух возможных, жребий кидали, выпал на меня и моих подмастерий.
— Сколько людей собралось? Сколько арбалетчиков, сколько аркебуз при вас было? — спросил Брюнхвальд.
— Ой, про то не знаю, много было людей; может, тысяча, может, пять сотен. И арбалеты были, и аркебузы. Но сколько — не знаю, не счесть. А многие и вовсе без оружия были и без брони.
Скорее всего, этот горожанин и вправду не знал, сколько кого было. Нужен офицер — но генерал продолжает допрос:
— А командовал в сегодняшнем деле тоже бургомистр?
— Нет, командовал нами капитан Бухвальд. Он ещё со вчерашнего дня велел камни на крыши сносить, говорил, что вы всё равно пойдёте на цитадель.
— А где бургомистр вас собирает? — спросил Волков.
— Так все собирались у Глевенских ворот. Там у купца Гойзенблиха большое торговое подворье, вот там все и собираются; туда и припасы свезены, и сам бургомистр там сидит.
— Он там сидит ночью? — сразу заинтересовался генерал. Даже и слабость, кажется, отступила. — И сейчас?
— Про ночь не знаю — может, там, а может, и спать к себе ушёл, — пожимал плечами пленный. — А днём так неотлучно там, на подворье Гойзенблиха, и сидит.
— Гойзенблих, Гойзенблих, — повторил генерал; конечно, он помнил это имя. И теперь вспомнил, где его видел. А было оно в списке Топперта. — Так этот Гойзенблих, кажется, безбожник?
— Лютеранин, лютеранин, — кивал пленный.
— И богат?
— Очень, очень богат, — подтвердил ополченец.
— А что с вашим капитаном?
— Говорили, что ранили его в ляжку, сильно ранили,
Больше вопросов к пленному у генерала не было; он немного подумал, а потом и говорит:
— Майор, а где ваша карта?
Дорфус тут же достал из-под кирасы карту.
— Вот она, госпошлин генерал.
Фон Флюген поднёс фонарь, и Волков, Брюнхвальд и Дорфус стали рассматривать её.
— Глевенские ворота, — Волков указал пальцем. — Вот они. Отсюда недолго идти.
— Думаете идти? — удивился Дорфус.
Волков ничего ему не ответил, и тогда Брюнхвальд предложил:
— Думаю, нужно вернуться в казармы, оставить там раненых, взять ещё сил. И тогда пойти к этим самым воротам.
— Да, с ранеными нам будет неловко, — согласился с ним Дорфус.
— А это что? Монастырь? — почти не слушая их, спросил Волков, снова пальцем указывая на карту.
— Да, кажется, — майор тоже глядел в карту.
— Он близко к Глевенским воротам.
— Да, близко, — согласился Дорфус.
— Карл, а где тот сержант, что вёл вас к монастырю? — спросил генерал.
Глава 48
Не очень-то рады были местные монахи пришедшим из ночи добрым людям. Никто не любит ночных непрошеных гостей. Отец Альфред, аббат этого монастыря, приветствовал генерала весьма сухо. Конечно же, он не спал. В округе, разбуженной боем, мало кто спал. Окна горели, а из-за дверей, по ходу колонны, высовывались головы: «Это что тут вы все делаете? Куда это вы?». И монахи исключением не были.
— Чем же мне помочь вам? — с кислой миной спрашивал у генерала ещё не старый настоятель, глядя, как во двор его монастыря с топотом и гремя оружием вливается река солдат. К тому же занося раненых и даже убитых.
— Мёртвым надобно отпевание и могилы, а раненым моим нужны присмотр и доктора, — холодно отвечал ему барон. — А всем прочим отдых. До утра.
Волков нехорошо себя чувствовал, он хотел хоть на некоторое время снять шлем и прилечь, полежать и немного подремать, — он думал, что это вернёт ему сил, хотя бы самую малость, — и посему был не расположен рассыпаться в любезностях перед негостеприимным монахом.
— Отпевание…, — на это аббат ещё был согласен. Кажется, и с могилами бы всё устроил. — Но вот… , — аббат морщился — замечая генералу: — Доктора нынче стоят недёшево.
Злость! Вот что придавало ему сил больше, чем самое крепкое вино, и она-то как раз и взыграла в нём. Барон чуть склонился с лошади и прямо своей латной перчаткой схватил монаха за шею и зашептал сквозь зубы:
— Болван, ты даже не ведаешь, что творят еретики с аббатами вроде тебя, когда настаёт их власть. Так что разыщи денег на врачей для раненых людей, что оберегают тебя от гнева сатанинского.