Божий Дом
Шрифт:
— Я пересеклась с Джуди на днях, и она сказала, что постоянно видит тебя с какими-то шлюшками.
Американская шлюшка, американская устрица.
— Что за черт, — сказал я, — Это ведь американские устрицы?
— Что? — спросила Бэрри, посмотрев на меня удивленно, а потом, сообразив, что мой разум далеко, со взглядом исполненным сочувствия, сказала: — Рой, у тебя появляются свободные ассоциации.
— Не только это, но и шлюшки, если верить Джуди.
— Ничего страшного, — сказала Бэрри, поддевая вилкой самую сочную устрицу, — я понимаю. Это примитивный процесс.
— Что за примитивный процесс?
— Детские удовольствия. Принцип удовольствия. Шлюшки, устрицы, даже я, любые удовольствия и все сразу. Это все
— Не очень, — сказал я, раздумывая, значит ли это, что она знает о Молли. Должен ли я сам начать разговор? Отношения с Бэрри достигли нестойкого равновесия, удерживаемого придуманными ей «рамками», заключавшимися в негласной свободе обоих. Я ничего не сказал. Зачем?
— Что у тебя дальше по расписанию?
— Дальше? — переспросил я, воображая себя астероидом на орбите Венеры. — Приемное отделение с завтрашнего дня. С первого ноября до нового года.
— На что это будет похоже?
При этих словах я опять уплыл в Англию, к лучшему из моментов моей оксфордской беззаботности. Первое лето с миниюбками Мэри Квант, [124] я прогуливался по оживленной улице, когда вдруг заметил движение и услышал ИИИУУУ подъезжающей скорой. Мир остановился, заинтересованный и озабоченный, когда скорая проезжала, давая каждому из нас почувствовать мгновение разворачивающейся внутри драмы. Жизнь или смерть. Мороз по коже. И я подумал: «Как бы было великолепно оказаться на месте прибытия скорой». Эта мысль перевернула все, привела меня обратно в штаты с лонгайлендскими устрицами, и с Молли, и с ЛМИ. И с Божьим Домом. Эта мысль осталась при мне, а Бэрри я только ответил:
124
Модельер уэльского происхождения, которая считается изобретательницей мини-юбок.
— В приемнике, мне кажется, им будет сложнее меня уничтожить.
— Бедняга, Рой, боишься даже надеяться. Ладно, давай, доедай.
С разрывом каждой новой бомбы Уотергейта американцы выясняли, что никсоновская личная «Операция Кондор» была одной огромной ложью. [125] В день, когда Леон Яровский был назначен специальным прокурором вместо Арчибальда Кокса и когда Рон Зиглер [126] отклонил предложение Киссинджера о публичном покаянии фразой «Покаяние — хуйня», я прошел через автоматические двери приемного отделения.
125
Тут, скорее всего, абсурдная ссылка. План (Операция) Кондор — антикоммунистическая программа стран юга Южной Америки, был принят в 1975, хотя и планировался с конца 60-х при Никсоне. Книга писалась в 1978, но повествует о событиях 1972–1973, когда понятия «Операция Кондор» не существовало. Сутью Операции было физическое устранение и репрессии против серьезных социалистических лидеров, проводимые диктаторами Южной Америки при поддержке Запада.
126
Пресс-секретарь Никсона
Предбанник был пуст, но острый взгляд мог заметить старого алкоголика, притулившегося в углу с огромным магазинным пакетом в ногах. Отлично. Всего один пациент. Тишина покрытых кафельной плиткой коридоров приемника была угрожающей. Веселый смех донесся от поста медсестер, где сидели старшая сестра Дини,
127
Сефарды — евреи, выходцы из арабских стран и северной Африки. Ашкеназы — европейские евреи.
128
Джуфро (Jewfro) — прическа «афро» у еврея.
Гилхейни и Квик, два полицейских, тоже были здесь, и, увидев меня, рыжий прогремел:
— Добро пожаловать. Добро пожаловать в Маленькую Ирландию в сердце Еврейского Дома. Твоя репутация хулигана дошла до нас из отделений, и мы верим, что ты развлечешь нас историями лечения и страсти грядущими долгими и холодными ночами.
— Предстоит ли мне услышать еще истории о ирландцах и евреях прямо сейчас?
— Недавно, сразу после Святого дня, [129] я слышал чудесную историю, — сказал Гилхейни, — историю о ирландской домработнице, нанятой в еврейский дом. Знаешь такую историю?
129
Йом Кипур, наверное.
Я не знал.
— Ага! Честная ирландка искала работу у этих евреев, начиная с Рош А-шана, нового года, и она спросила швейцара, каково это — работать в их доме.
— Что ж, — сказал швейцар, — тут неплохо, дорогуша, и они отмечают все праздники, например, на новый год у них огромный семейный обед и глава семьи дует в шофар. Глаза ирландки расширились: — Он сосет у шофера? И ты говоришь, они хорошо относятся к прислуге!? [130]
Когда смех стих, я спросил является ли пациент в предбаннике хирургическим или терапевтическим.
130
Боюсь, что тут непереводимая игра слов. Шофар — рог, в который, по традиции, трубят на Рош А-Шана. В английском «дуть» и «отсасывать» обозначается словом «blow». «Шофар» и «шофер» звучат почти одинаково.
— Пациент?! Какой пациент? — всполошилась Дини.
— А, он имеет ввиду Эйба, — догадался Флэш, секретарь приемника. Флэш был почти что карликом с заячьей губой и шрамом, начинающимся от нижней губы и неизвестно где заканчивающимся. Он выглядел как результат серьезной хромосомной аберрации. — Это не пациент, это — Безумный Эйб, он здесь живет.
— Живет в предбаннике?
— Большей частью, — объяснила Дини. — Его семья пожертвовала много денег на нужды Дома много лет назад. Теперь они все умерли, а Эйб стал бездомным, так что мы разрешаем ему жить здесь. Он в порядке, не считая вечеров, когда предбанник набивается пациентами, и еще он слетает с катушек под Рождество.
Как это человечно, разрешить старому бродяге жить в предбаннике. Полицейские, заканчивающие ночную смену, засобирались.
— Для ночного полицейского, — сказал Квик, — нет ничего лучше холодной злой ночью попасть сюда в тепло приемника, пить кофе. Когда наши дежурства совпадут, мы снова увидимся. Доброго утра и благослови тебя Бог.
— Скоро ты познакомишься с резидентом из психиатрии, фрейдистом Коэном, — сказал Гилхейни, также отчаливая.
— Ходячая энциклопедия, — закончил Квик, и двери за ними закрылись.