Божий Дом
Шрифт:
— Ты должна нам доверять, — сказал я. — Немного расслабиться. Не делать всего для каждого пациента — не преступление. Согласись?
— Согласна, — ответила она, явно нервничая. — Я знаю это, но для меня почти немыслимо это принять.
— Попробуй!
— Что я должна делать?
— Ну для начала попробуй не являться в воскресенье, когда я дежурю.
— Да, я постараюсь. Спасибо тебе, Рой! Спасибо большое.
В это воскресенье она явилась в Божий Дом даже раньше меня. Сдерживаясь, я спросил:
— Зачем ты пришла?
— Я пыталась сдержаться, Рой, поверь мне, пыталась. Но я сейчас готовлюсь к выпускным экзаменам, и я не могла больше учиться. И, потом, тебе может понадобиться помощь.
Я
Новое поступление поставило меня в тупик. Пациенту, Генри, было двадцать три года, у него не работали почки и его перевели из Больницы Святого Нигде, где его и его начальную почечную недостаточность долечили до состояния повсеместно инфицированного уремичного организма, чудом остающегося в живых. Генри, к тому же, был умственно отсталым. Чтобы спасти Генри, надо было расшифровать записи, посланные из Больницы Святого Нигде. Они были не очень хорошо отпечатаны, страницы не были пронумерованы, и написаны врачом-иностранцем, так что я был не в состоянии прочитать ни слова. [115] Синяк попытался помочь, читая выдержки из записей вслух. Я сказал ему, что это неподходящий случай для студента и отправил его восвояси. Уходя, он спросил:
115
При переводе пациентов расшифровать что-то и правда, тяжело. А вот почерк у врачей-иностранцев обычно лучше.
— Что с ним?
— Микродекия. [116]
— Что это такое?
— Почитай.
Он свалил, а я вновь попытался сосредоточиться, но не смог. Я смотрел на осень через окно.
Молодая пара развлекалась, кидаясь друг в друга листвой, их шерстяные свитера были покрыты приставшими листьями. Я чуть не заплакал. Я задыхался от того, чего я был лишен, вторая чашка кофе в постели с женщиной и воскресной «Таймс», боль в легких при пробежке на морозном воздухе. Джо явилась и потребовала рассказать про пациента. Я взорвался. Я орал на нее, что если она не уйдет, то уйду я. Я выкрикивал разные мерзости о ней, о ее эмоциональной инвалидности. Я возвышался над ней и орал, чувствуя что покраснел и что слезы катятся по лицу. Но я не успокоился, пока не не выгнал эту жертву успеха из отделения, к лифту и вон из Божьего Дома.
116
Сленг. Смесь латыни и английского. Дословно «маленькая колода». Означает пациента с низким коэффициентом интеллекта.
Я вернулся к своим записям об Умнике Генри. Я сидел над ними и плакал. Это была разрядка, я стучал кулаками по столу снова и снова, избивая весь мир. Я не мог больше продолжать. Я вспомнил о том, что придумал ребенком, играя в Супермена: «Если я буду прилагать максимум усилий, я не смогу ошибиться». И я продолжал. Я еще раз осмотрел Умника Генри, серого цвета парня с умственно отсталым взглядом, голосом через слово меняющим диапазон от баса до фальцета, прической с пробором посередине. Я спросил о его самочувствии, и он ответил: «Док, если я завтра умру, я буду самым счастливым из живущих».
Каким-то образом это заставило меня очнуться, и я принялся за работу. В этот ужасный день мне также помогал Синяк, который собственоручно
117
Я смог пройти резидентуру, избегая вагинальных и ректальных осмотров, но многие рассказывали о возбуждающихся при осмотре пациентках. По правилам, в комнате всегда должна быть женщина-шаперон.
— Я никогда не видел обнаженной женщины, тем более молодой. Нас этому не учили. Боже, мне так стыдно!
— Стыдно? Что ты с ней сделал, черт возьми?!
— Ничего. Мне стыдно за неподобающие профессионалу мысли.
Он настолько расстроился, что отказался работать с этой пациенткой до тех пор, пока не обсудит ситуацию со своим психоаналитиком, так что я отправил его к миссис Баилс, женщине с фальшивой болезнью сердца, которой он недавно поставил синяк. В час ночи он вернулся и сказал:
— Ну, что ж, я только что закончил гипнотизировать миссис Баилс.
— Сделал что, с кем?! — спросил я нервно.
— Миссис Баилс. Я ее загипнотизировал, пытаясь избавить от болей в сердце.
— Без дураков?! А доктор Крейнберг знает об этом?
— Нет. Я ему не сказал.
— Эй, я уверен, что он будет в восторге. Почему бы тебе ему не позвонить?
— Сейчас?! В час ночи?
— И что? Ему нравится слышать о динамике пациентов.
Синяк позвонил Малышу Отто Крейнбергу.
— Доктор Крейнберг? Это доктор Леви… Брюс Леви… Да, вы правы, я еще не совсем доктор, я студент ЛМИ, но… да… я взял за правило звать себя доктор Леви… Да, я хотел сказать, что закончил гипнотизировать миссис Баилс от ее стено… гипнотизировать… гипн… да, как фокусники, и она… для ее нервов… да?… конечно… э-э-э-э… это общепринятый… Да, простите, да, я сейчас же выведу ее из транса. Спасибо, сэр. До свидания.
Синяк совсем расклеился. Я спросил, не мог бы он мне помочь.
— Да?! — спросил он, надеясь реабилитироваться.
— Я был слишком занят весь день и не сходил в туалет. Можешь сделать это за меня, по-большому. По-маленькому я уже сходил.
— Вы не можете так со мной обращаться. И еще, я проверил «микродекия» и такой штуки не существует.
— Микродекия?! Конечно, существует. Означает «играть неполной колодой». Спокойной ночи.
Я пошел спать. Молли была ночной медсестрой и мы пытались оказаться в постели вместе, но все наши попытки заканчивались провалом, вначале из-за Синяка, а потом из-за гомеров. Но теперь Синяк был в библиотеке, и я ПОДЛАТАЛ гомеров, так что я сидел голым на нижней полке в дежурке и ожидал свою медсестру. Хэйзел постелила свежее постельное белье, а рядом с подушкой лежала куколка, сделанная из лейкопластыря и назогастральной трубки, к которой была приколота записка: «Рой — шалун и Молли — егоза, присоединюсь я к вам, мои игрушки, если вы не против групповушки. Позвоните мне». [118] Наконец-то!
118
Стихи ужасные, простите.