Божий Дом
Шрифт:
Затем от меня ушла Молли. Задушенный Городом Гомеров, мой роман с Молли бледнел последние несколько месяцев, и, когда особое отношение оставляло меня в Доме на тридцать шесть часов, а вне — на двенадцать, все, что я делал вне — спал. Иногда я встречал Молли в отделениях шестого этажа и было ясно, что она теряет во мне интерес. Однажды я увидел, как Говард помогает ей застилать койку. Это был шок! Масло и мирт для Говарда? Я спросил у Молли, что происходит.
— Да, я встречаюсь с Говардом Гринспуном. Он сейчас терн в нашем отделении. Рой, мне кажется, что я тебя больше не понимаю.
— Что ты хочешь сказать?
— Ты стал слишком циничен. Ты издеваешься над этими несчастными пациентами.
— Все над ними издеваются!
— Только
— Но это же было омерзительно!
— Возможно, но Говард остался до конца.
— Говард! Мы же вместе смеялись над Говардом.
— Может быть, и так, но люди меняются. Послушай, я тяжело работала, чтобы оказаться там, где я сейчас. В отличие от тебя, которому все легко достается и которого просто течением принесло в медицину. Там, где тебя гладили по головке, мне доставалось по шее от монашек. Представляешь, насколько кажется страшной монашка в черном маленькой девочке? Наверное, нет. А Говард говорит, что представляет.
— Представляет? — поразился я, думая, что возможно Говард и не такой уж безмозглый шнук. [176]
176
Schnook — на идише кто-то очень недалекий, глуповатый, наивный.
— Абсолютно точно. Он искренний. Тебя так никто не назовет.
— И что, я должен сдаться?
— Ох, Рой, — сказала она, вспоминая любовь и тепло, — я не знаю. Ты все еще для меня важен. Наверное, это зависит от того, что скажет Говард.
Иисусе! Мой мирт зависел от Говарда? Говарда, терна, ощущавшего себя героем, засунув назогастральную трубку для кормления чьей-нибудь слабоумной бабушке? Говарда, который разбухал от гордости, войдя в лифт, заполненный недокторами и услышав: «О, это один из врачей». Говард, который изобрел теорию, что врачи — не просто люди, а «лучшие» люди. Говард, который соблазнит Молли и проделает с ней все те штуки, о которых он только мог мечтать, думая, что любит ее и женится на ней, представив ее своим родителям, как медсестру-шиксу, [177] родит с ней троих детей, а потом, потом, пятнадцать лет спустя, Молли очнется и поймет, что вышла замуж за Говарда просто чтобы досадить монашкам, и какого черта, почему не трахнуться с этим мачо, который пришел починить сушку, и не оставить Говарда, а он, пятнадцать лет спустя, осознает, что как отец-муж-любовник был уничтожен неистовым посвящением себя медицине, и что даже там он не смог никого спасти, и он въедет в одиночестве в комнату в мотеле и впервые в жизни, потрясенный, будет взвешивать самое главное решение: проглотить ли пять грамм фенобарбитала, которые он подцепил в аптеке больницы, узнав, что его жена и дети сбежали.
177
Шикса — неуважительное название нееврейки. Очень любимое еврейскими мамочками всех возрастов и социальных классов.
Гипер-Хупер и я ломались не так, как Эдди. Хотя смерть и Хупер все также были неразлучны, а с Эдди на отдыхе, Хупер гнал в одиночку за Черным Вороном, но под напряжением Города Гомеров он стал вести себя, как гомер. Он похудел, высох, плевал на личную гигиену. Он начал раскачиваться, как шизофреник или старый еврей на молитве. Потеряв жену, он начал терять свою резидентшу из патологии. Иногда он засыпал в кресле в отделении со ртом, изображающим знак О, а когда Рыба заставлял нас обходить всех пациентов, Хупер ездил на инвалидном кресле, издавая звуки из диапазона Джейн До. Если Рыба делал ему замечание,
Наша последняя эскапада имела место на обходе с Социабельными П. Раскачивающиеся, болтающие, смеющиеся мы с Хупером умудрились досадить практически всем иерархиям Дома. Мы дрались с Лайонелом по поводу извращенца Сэма, Человека, Который Ел Все, которого, когда он начал поедать наши запасы, мы СПИХНУЛИ прямо на ледяные улицы и отказывались принять обратно. Пуловеры отправили его на восьмой этаж и пытались заставить нас взять его назад. Когда удивленная Сельма спросила, кто там заботится о его диабете и его сексуальных извращениях, Лайонел ответил: «Мы — сотрудники ПОМОЩИ.»
— Вы? — удивилась Сельма. — ПОМОЩЬ лечит его диабет? Это незаконно!
— Из того, что я знаю об этих петуниях из ПОМОЩИ, — встрял я, — они вряд ли спасут его от диабета, но точно помогут разобраться с его извращениями. — Лайонел вскочил и, хлопнув дверью, выбежал, а я, бросаясь ему под ноги закричал: — ПОМОЩЬ, Сельма, ПОМОЩЬ, все, что я вижу — Голубые Пуловеры. — Мы ругались с Салли и Бонни, которые остановили СПИХ Королевы Вшей, так как Эдди не заполнил трехстраничную форму, а мы несколько раз, походя, использовали слово «пизда», из-за чего они, а также наша студентка из ЛМИ вылетели из комнаты. Наконец, митинг превратился в вакханалию, когда мы с Хупером, раскачиваясь забормотали: «Аутоэротизм — единственный выход». Рыба, с глазами как у лосося, объявил немедленный выезд в китайский квартал на обед.
Откуда нам было знать, что во время нашего китайского обеда в Божьем Доме разворачивается борьба, вызвавшая к жизни давние, глубокие распри нашего шефа, Легго. Каждая рассерженная иерархия позвонила Легго, и он был взбешен. Вернувшись в Дом, веселые и сытые, представьте наше удивление при виде Легго, несшегося к нам по коридору. Приблизившись, мы заметили на его лице улыбку, улыбку, которую никто до этого не видел. Трясущийся Рыба сказал нам с Хупером: «Берегитесь, ребята, теперь вы точно доигрались!» Изумленные, мы переглянулись, глаза отражали непонимание, чего мы такого сделали, что Легго на нас взъелся.
Мы приготовились к удару. Скованной походкой он приближался, яростная гримаса искажала лицо, казалось, что оно сейчас расколется надвое и обрызгает нас и Город Гомеров чем-то, скрывающимся под родинкой. Когда он был настолько близко, что я мог различить название изготовителя его стетоскопа, который спускался в джунгли его гениталий, и я подумал, что странным образом под родинкой может скрываться что-то вроде китайского МСГ; [178] он обнял одной рукой Толстяка, а другой Рыбу. Глядя на них, Легго требовательно спросил:
178
Натриевая соль глютамата, по слухам, в огромном количестве добавляемая в китайскую еду для усиления вкуса. В эпизоде Сайнфелда, Джерри и Крэймер просили добавить побольше этого в их еду.
— Кто в ответе за это? В ответе за этих несчастных интернов, за эти катастрофы в отделении? Мое дело узнать, кто виноват. Вы двое — пойдемте со мной.
— Я сделал все, что мог, — после рассказал Толстяк, — и я смог его успокоить, по крайней мере, большей частью. Логически, он попал в ловушку. У него был выбор: либо свалить вину на вас, интернов или на тех, кто за вас отвечает. Уже потеряв Эдди, он не мог выместить все на вас. Он должен был выместить все на ответственных за вас. Хотя я и несу за вас ответственность, но ясно, что Рыба отвечает за меня, а угадайте, кто отвечает за Рыбу?