Божий одуванчик
Шрифт:
– Вот, -Катерина, подняла с пола записку от доброжелателя и протянула бабуле. Бабуля, кляня на чем свет стоит забытые в машине очки для чтения, медленно прочитала ее, держа на расстоянии вытянутой руки, что придало ее позе некоторую надменность.
– Да… Сильный доброжелатель, прорезюмировала она.
– Причем, заметьте, девочки, хочет он не картон, а именно ключ. То есть, даже в голову никому не приходит, что в ячейке никакого картона давно нет.
– Съездим к ним?
– умоляюще взглянула я на бабулю, - Отдадим ключи от второй ячейки? Ну пожалуйста…
– Конечно, -подозрительно легко согласилась
Катерина заварила бабуле кофе и предложила коньяку.
– У-у-у… -протянула бабуля с уважением, - что это вы тут пьете…
Мы с Катериной с гордостью продемонстрировали бабуле свои напитки, и даже предложили продегустировать.
– Нет, девочки, -отмахнулась от нас бабуля, - я, как-никак, за рулем. Пришлось внять твоему совету, Галочка, и оставить Евгюшу дома поспать. Он слегка перенервничал сегодня. Катенька, - повернулась к Катерине бабуля, - а поехали с нами?
– Да?
– задумчиво закатила глаза Катерина, - как интересно… А домой?
– Да что тебе там дома делать?
– приобняла за плечи Катерину бабуля, - нечего там делать, дома. Позвони своему мужику и скажи, что ты отправляешься к бабушке подруги.
– Я попробую… -Катерина поплелась в коридор звонить своему ненаглядному.
– Давай, давай, -прокричала ей вслед бабуля, - сейчас купим балычку и накатим коньячку…
– Ужас, -покачала я головой, - весь день коньяк глушим, и ни в одном глазу…
– Так нервы же, детка… -заулыбалась бабуля. Сообща мы распихали весь хлам по шкафчикам, повешенным Катериной, вложили выбитую плитку на прежние места и отволокли пакет с осколками в коридор. Кухня приобрела почти допогромный вид. Тем временем из коридора неслось:
– Да… К бабушке Галкиной едем. Почему чушь? Что здесь глупого? Что?! Я все это придумала? Зачем мне все это нужно? Что?!! Ну ты подле-ец… Это я прикрываю свои любовные связи поездкой к бабушке подруги? Что я, по-твоему, дура, что ли? Я что, ничего умнее придумать не смогу, что ли?
Поорав еще пару минут, Катерина шваркнула трубку.
– Козел, -смачно выплюнула она.
– Сильно ты его, -с уважением протянула я.
– Ничего не скажешь, -покивала бабуля.
– Ну что?
– она подхватила свои солнечные очки и водрузила их на нос, - двинулись?
– Да!
– ответили мы с Катериной нестройным хором, и вся наша компания отправилась к бабуле домой.
Доехали мы удивительно быстро, выпустили моего кота гулять по огромной бабулиной квартире, растолкали спящего Евгения Карловича, Катерина сгоняла за балыком, бабуля достала коньяк, и вчетвером мы просидели до рассвета. Евгений Карлович разошелся в нашей блистательной компании, сыпал совершенно фантастическими историями, повествующими о годах его богемной молодости. Мы смеялись до упаду, а потом решили спеть хором.
Когда в четыре голоса мы грянули "Варяга", стало понятно, что таким вокальным талантам пропадать грех, и это великолепие должно стать достоянием общественности. Мы распахнули балкон, перетащили туда столик, кресла и продолжили банкет на свежем воздухе. Спев "Варяга" четыре раза, мы решили несколько расширить репертуар. Ничего кроме "Любо, братцы, любо" мы припомнить не смогли, и в момент развели тоску. При словах "а жена узнает - выйдет за
Некоторое время мы еще сидели, бормоча себе под нос какие-то невнятные "терьям-терьярем-тем-терьям", но и это скоро прекратилось. Воцарилось глубокое молчание. Морфей принял нас в свои объятия. Безвольно раскинувшись, мы растекались киселем по креслам, только бабуле не было покоя:
– Дорогие мои, -провозгласила она, приветственно щурясь на восходящее солнце, - мне кажется, что нам с вами давно пора в постель.
– Мария, ты нас недооцениваешь, -с возмущением проснулся Евгений Карлович, - в наше время по трое суток из-за стола не вставали.
– И даже полное отсутствие на них еды и выпивки не считалось уважительной причиной, -ухмыльнулась бабуля.
– Правильно, -в один голос поддержали мы с Катериной бабулю, - совершенно правильно!!! Давно пора в постель!!!
– Катерина, -попытался горячо возразить Евгений Карлович, но бабуля оборвала его властно:
– Спать.
– Ну, как дамы пожелают, -миролюбиво пожал плечами Евгений Карлович, - спать, так спать…
Без сил мы поднялись из-за стола и нетвердой походкой направились в комнаты. Там, натыкаясь на острые углы, застревая в диванах, которые то так хорошо раскладывались, а то намертво зажимали нас в тиски, мы постелили себе, и, путаясь в пододеяльниках, обмотанные ими, как мумии фараона, провалились в сон.
Перед тем, как уснуть, я слышала, как Катерина судорожно роется в своей сумке. Ей вдруг срочно понадобился блеск для губ, и она жутко без него страдала. Я гаркнула на нее, она на короткое время затихла, но потом начала мучительно шарить вокруг в поисках какого-то лекарства с трудно выговариваемым названием. Далее Катерина искала: свой зонтик, носовой платок и вешалку, куда бы можно было пристроить свой шарф.
В следующий раз я проснулась от Катерининого бормотания на тему того, что куда-то запропастилась ее записная книжка, но мне было уже все равно, и я заснула сном младенца до утра.
Кто подставил нас с бабулей?
Трудно сказать, что утром нас тянуло на подвиги, скорее наоборот.
Даже бабуля не блистала бодростью, хотя утверждала, что все это скоро пройдет. Катерина заявила, что она сейчас умрет, и удалилась в душ на полтора часа. Я обреченно топила чаинки ложечкой в чашке, которую бабуля поставила передо мной. Один Евгений Карлович сиял свежестью и здоровьем, выполняя какие-то замысловатые упражнения в коридоре.
– Евгюша, -простонала бабуля, - и ты еще хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж! Да я же умру от комплекса неполноценности!