Божий одуванчик
Шрифт:
– Марья Степановна!!!
– Дура, -пнула я ее в бок, - уши зажми, сейчас такое начнется, мертвые встанут.
Катерина поспешно зажала уши, и очень во время, потому что бабуля заголосила жутким, потусторонним фальцетом:
– "И-и-и журавли-и-и, печально пролата-а-ая-а-а,
Уж не- е жалеют больше ни-и-и-и о-о-о-о-о ко-о-о-ом…"
Парень плакал и умолял о пощаде, но жестокосердная бабуля продолжала завывать:
– "Стою
А журавле-е-ей уносит ветер в да-а-аль.
Я полон ду-у-ум о ю-у-уности весе-о-о-олой,
Но ничего в проше-е-е-едшем мне не жа-а-а-аль…"
– Господи, -беззвучно заплакала Катерина, не выдержав подобного издевательства. Я не смогла больше смотреть и прикрыла глаза. Сквозь величественные бабулины завывания неслись мольбы несчастного парня, который, судя по всему, уже отдавал богу душу. Бабуля была непреклонна:
– "Не жаль мне ле-е-ет, потраченных нарпа-а-асно-о-о,
Не жаль души сиреневую цве-е-еть…
В саду горит косте-о-о-ор ряби-и-ины кра-а-асной,
Но никого не мо-о-ожет он согре-е-еть…"
– Бабуля… -я уже не сдерживала рыданий, - бабуленька, ему уже хватит…
Но бабуля была непреклонна в своем гневе:
"В саду гори-и-ит косте-о-ор рябины кра-а-асной,
Но никого не-е-е може-е-ет он согре-е-е-еть…"
Далее последовал душераздирающий проигрыш, гитара скрипела и визжала, бабуля подвывала себе под нос, а я благодарила бога за то, что имею возможность зажать уши. На несчастного парня было жалко смотреть.
Как я понимала беднягу!!! Так же страдало все наше семейство на протяжении очень долгого времени.
Представьте себе: лето, теплый июльский вечер… Мы сидим все в сборе на бабулиной даче, и чаепитие под старой яблоней подошло к концу, и смеркается, а с полей плывет густой запах пряных трав, разморенных на солнце… Чада и домочадцы расслаблены и благостны, все обожают друг друга, и плавно течет мирная беседа… Именно такой момент бабуля обычно и выбирала для своего вокального геноцида.
Надо отметить, что все члены нашего семейства отличаются завидной стойкостью к бабулиному пению. Это значит, что вместо нервных обмороков и буйного помешательства, возникающих от звуков бабулиного пения у всякого нормального человека, с нами случались всего лишь жесточайшие приступы мигрени, но ни одного случая летального исхода среди нас пока не зарегистрировано, хотя, поверьте мне, мы страдаем от бабулиного пения чаще всех. Воистину, ко всему человек привыкает, мерзавец.
Но и в нашем кругу, собравшемся под этой злополучной яблоней, находится несколько человек, которые сразу вскакивают из-за стола и убегают в неизвестном направлении при первом намеке на то, что бабуля сейчас поиграет нам на гитаре. Оставшиеся чувствуют себя камикадзе, но кисло улыбаются, поскольку перечить бабуле никто не решается, потому что это испортит ей
Бабуле выносят гитару. Сначала она берет несколько аккордов, так сказать, для разминки, чтобы показать, на что она способна. Из-за стола выбегают еще несколько человек, и только самые стойкие и закаленные готовятся к часовому истязанию своих барабанных перепонок.
Надо отдать должное бабуле. Петь она очень любит, делает это с удовольствием и периодически разучивает новые композиции. Ее вокальный талант передался по наследству Андрюше, моему младшему двоюродному братцу, и они вдвоем с бабулей часами могут сидеть, отрабатывая особенно сложный пассаж. А потом, конечно, шлифуют свое мастерство на нас.
Дедуля, царствие ему небесное, разработал множество хитроумных приемов, с помощью которых можно было хоть как-то сдержать бабулину любовь к пению, и это множество отличалось удивительным разнообразием. То есть, тут было все - начиная от примитивных методов, вроде прятанья бабулиной гитары в саду, до изощренных стратегических планов, когда вся семья учила наизусть бабулины песни и вечерами наш стройный хор заглушал звуки, издаваемые бабулей.
Некоторое время назад бабуля спросила нас, неужели ее пение так неприятно нам, и тогда кто-то из особенно дальних родственников записал ее вокальные упражнения на магнитофонную пленку. После прослушивания этой записи бабуля стала задумчива и молчалива, долго гуляла по саду, а затем и вовсе закрылась в своей комнате на сутки. С тех пор она пользуется своим вокальным даром куда гуманней, если можно было назвать гуманным то, что она творила сейчас с нашим вечерним визитером.
В общем, я на своей шкуре знала, каково сейчас пришлось несчастному парню. Бедняга валялся под столом, и, судя по всему, молил небеса о наискорейшей смерти. Над ним возвышалась бабуля, крепко обхватившая гитару, горящим инквизиторским взглядом пронизывая свою жертву.
Мы с Катериной медленно разжали уши. По кухне разлилась гробовая тишина.
– Ну?
– тихо спросила бабуля, пристраивая поудобней гитару на коленях, - будем говорить? Я знаю еще много песен, будь спокоен. Можем продолжить. К примеру, я исполню тебе песню про Стеньку Разина, а девочки мне подпоют. Идет?
В диком ужасе смотрел парень на бабулю некоторое время, а затем сломался. Горькие рыдания огласили кухню. Мы замерли - вот он, момент истины! Парень подвывал, стучась головой об пол. Мы смотрели на него, опасаясь за его рассудок.
– Бабуль, -бодро сказала я, - по-моему, ты слегка переборщила.
– Нет, -вкрадчиво прошептала бабуля, - просто он хочет послушать песенку под названием "Станочек мой, станочек".
При этих словах парень рыдать перестал и поднял голову, напряженно вглядываясь в свою мучительницу.
– Имя!
– прорычала бабуля.
– Ч-чье?
– заикаясь, спросил парень.
– Твое, идиот!
– гремела бабуля.
– М-мое?
– переспросил парень.
– "Стано-о-очек, мой станоче-е-ек,
О чем пое-о-о-ошь?
Таких, как мой дружо-о-о-очек
Ты не найде-о-о-ошь!", -
с чувством пропела бабуля, и Катерина побледнела. Парень понял, что дело пахнет керосином, и выпалил: