Божий промысел по контракту

— Позвольте осведомиться, мосье, чего мы, собственно, ждем? — вальяжно развалившись в кресле, поинтересовался Д'Агар у пространства над головой, демонстративно извлекая из воздуха золотые часы, усыпанные мелкими изумрудами.

Остальные четверо присутствующих — одна особа пола женского и трое мужского — выразили солидарность с вопрошавшим жестами или восклицаниями.

— Ну осведомляйся, — «позволил» некто незримый глубоким баритональным басом, словно созданным для того, чтобы вызывать трепет в чувствительных девичьих сердцах, и, насладившись кратким мигом замешательства Д'Агара и компании, продолжил: — Не чего, а кого, последнего члена вашей будущей команды, ясен пень!

И воцарилась

Нет, решительно весь мир нынче объединился против Елены Сергеевны Белозеровой, для друзей и родных просто Эльки, с единственной скверной целью — не дать девушке выспаться. Конечно, справедливости ради стоит заметить, Елена вовсе не была жуткой засоней из породы дрыхнущих до полудня сов, но искренне полагала, что даже жаворонок имеет полное право вволю поваляться субботним утром в собственной постели, ну если не вволю, то хотя бы часиков до девяти. Однако где-то во вселенском отделе планирования событий считали иначе.

Наглый трезвон вырвал девушку из сладкого сна, в котором она начистоту излагала шефу Ивану Никифоровичу все, что думает о содержимом его черепной коробки, вернее, об отсутствии оного содержимого, способного к сколько-нибудь пристойной мыслительной деятельности. Элька попыталась досмотреть занимательное «кино», перевернувшись на другой бок и закрыв голову подушкой, но паскудный дверной звонок и не думал смолкать.

«Если это Костик мириться пришел, убью гада на месте», — мрачно решила девушка.

Отыскав под кроватью любимые мягкие тапочки и накинув халат, она практически на ощупь, тщетно пытаясь увернуться от выставляемых мебелью острых углов, поплелась к двери. Никаких колющих или режущих предметов Элька с собой, однако, не прихватила, вероятно, собралась уничтожить «гада» Костика, своего нынешнего бойфренда, нарвавшегося на конфликт, голыми руками. Когда девушка зла по-настоящему, от нее можно ожидать чего угодно!

Рефлекторно откидывая со лба пушистые волосы, как всегда после сна стоящие дыбом, Элька кое-как справилась с заедающими замками и открыла дверь. К счастью, у Костика хватило ума не являться к подруге спозаранку покаяния ради, на лестничной площадке стояла соседка снизу. Это была Маргарита Венедиктовна Жебарская, или попросту Жаба, ужасно доставучая дама бальзаковского, как говорят тактичные люди, возраста, или «старая кошелка», как брякают грубияны. В руках у нее, как всегда, был листик с неким списком и карандаш.

С трудом разлепив веки, Элька пробормотала:

— Доброе утро, — и замолчала, устремив вопросительный взгляд куда-то на бородавку в районе третьего подбородка увядшей Маргаритки.

— Елена, деточка, я вас не разбудила? — закудахтала Маргарита Венедиктовна, всплеснув пухлыми ручками, и все ее многочисленные складки и выпуклости в волнении заколыхались.

— Ни в коем разе, — ответствовала Елена Сергеевна, тоскливо думая про себя: «А сама ты, земноводное, этого не видишь?»

— Тут такое дело, спаси господи. — Маргаритка страшно выпучила глаза и сразу стала еще больше похожа на огромную противную жабу, что-то подобное Элька видела недавно в экзотариуме, нет, все-таки там животинка была посимпатичнее и, что главное, молчаливее. — Леопольд Иванович Винников из седьмой квартиры, царствие ему небесное, преставился вчера. Позавчера мы с ним еще у подъезда беседовали о сорванном у Васечкиных кране. Вот ведь какую сантехнику некачественную делать стали! Совсем люди божий страх потеряли, а если б дома никого не было? Точно б весь подъезд затопило! Но Господь миловал! Ах, о чем это я… Да, Леопольд Иванович как раз с работы шел, пельмени Мариночке Петровне нес, хозяйственный был мужчина, дай бог каждому. И пропылесосить, и в магазин, и в аптеку, и с собачкой каждый божий день гулял! А вчера сердчишко прихватило и… Ох, самых лучших Господь забирает! — Жаба сама показательно схватилась за

— Ага, — перестав считать количество упоминаний имени Господнего всуе, с чем-то из всего вышесказанного без всякого энтузиазма односложно согласилась Элька, не без оснований подозревая, что разговоры с Маргаритой Венедиктовной сильно укорачивают жизнь, еще одним наглядным доказательством чего послужил несчастный подкаблучник Леопольдыч, и лаконично поинтересовалась: — Сколько?

— Сколько не жалко, деточка, благослови тебя Бог, — переступив с тапочка на тапочек, жалостливо вздохнула Маргаритка, понимая, что посплетничать ей не удастся, и протараторила ненужное уже пояснение: — На цветочки и веночек с ленточкой «От соседей» собираем.

Нашарив слева от себя на полке в прихожей сумочку, Элька извлекла из ее недр полтинник, мелких, как назло, не было. Жаба взяла денежку, одобрительно кивнула и что-то черкнула в списке. А потом снова заквакала, многозначительно приподняв белесые выщипанные бровки:

— Батюшку пригласили, во дворе все честь по чести будет и…

— Извините, Маргарита Венедиктовна, я неверующая, — с ходу открестилась Элька от попыток навязать ей присутствие на похоронах. Ну не любила она эти мрачные ритуалы с плачем и заунывной, почему-то обязательно фальшивой, хриплой музыкой и неизменными гвоздиками.

— Это нехорошо, деточка. Поверьте моему опыту, вам надо…

Тут заскрипела отпираемая дверь в квартиру двенадцать, и Маргаритка, выпустив из когтей еще слабо подергивающуюся жертву, ринулась вперед, грозно шваркая дырявыми тапочками, чтобы перехватить кого-то из несчастных Покровских и стребовать с них деньги на похороны.

Элька поспешно захлопнула дверь и поплелась назад в спальню. Еще пара минут в обществе Маргаритки — и она призналась бы в том, что является кришнаиткой, адвентисткой седьмого дня, свидетельницей Иеговы, а если б не помогло и это, то созналась бы в сатанизме и объявила, что жутко опаздывает на черную мессу резать кур и танцевать с козлами. Из таких баб, как Жаба, только старших по дому и следователей гестапо делать! А Леопольдыча и правда было жалко, невредный интеллигентного вида мужичонка всегда тепло улыбался, здороваясь с Еленой, если, конечно, ревнивая вредина-жена не видела.

Сбросив тапки и халатик, девушка снова заползла под не успевшее окончательно остыть одеяло и попросила ушедший сон вернуться. Уж очень хотелось пропечатать плешивой скотине Никифоровичу еще пару ласковых. В трезвом виде начальник был просто невероятной занудой, от гнусавых поучений которого челюсти от зевоты сводило, а стоило ему опрокинуть хоть стопарик, тут же распускал руки, норовил ухватить хорошенькую сотрудницу то за попку, то за коленки и настойчиво звал замуж. (Не помогали даже затрещины, проспавшись, Никифорович убей не помнил, что творил спьяну, а Эльке из-за этих его закидонов даже всласть повеселиться в офисе на праздниках не удавалось!) Сон откликнулся на призыв, робко выбравшись из своего убежища под кроватью, подкрался к Эльке и нежно обнял ее своими мягкими лапками. Но тут раздался очередной звонок в дверь, и спугнутое сновидение задало стрекача.

«Неужто Маргаритка решила вернуться и продолжить душеспасительную беседу?» — мелькнула в голове Эльки паническая мысль. Но звонок был всего один. Так скромно подъездная Жаба никогда не звонила.

— Кого же еще черти принесли? — задала миру в целом и миленькому панно с птичками у кровати в частности риторический вопрос Элька и, вновь совершив ритуал облачения, пошла открывать.

На площадке стояло нечто шкафообразное. Нет, не деревянное, просто габариты и первое впечатление от звонившего субъекта укладывались именно в это слово. Элька, девушка скромного среднего роста, запрокинула голову вверх и внимательно изучила характерный нос и усы звонившего. Тот безмолвствовал и смотрел в пространство скучающим взором влажных черных глаз, опустив руки по швам. Прошло десять, двадцать, тридцать секунд. Игра в молчанку несколько затягивалась.