Божий промысел
Шрифт:
Я едва не врезал ему. Никогда в жизни я так не ненавидел человека - или бога. Дурхам просчитался, думая, что накажет его. Поливиносел явно гордился своим превращением и, если я правильно его понял, извлекал из него пользу в такой степени, что даже насадил свой культ. Разумеется, он не первый, кто создал религию из собственных недостатков.
– А в чем же я тогда стану таскать Хмель?
– Да какая разница?
– ответствовал он.
– Твои мелочные делишки не помогут распространению божественного Напитка. Оставь это рекам мира и Махруду, Бык имя его.
– Он
Спорить с ним я не стал - а то он бы просто сорвал бидон с моей спины. Я не спеша отстегнул шлейки, а Поливиносел помог мне - подхватил бак и зашвырнул его в темноту леса.
И тут же я ощутил страшную, немыслимую жажду.
– Не нужна тебе эта дрянь!
– взревел Поливиносел.
– Пошли со мной на поляну Осла. Там у меня маленький чудный храмик - без такой, конечно, роскоши, как в Цветочном дворце Махруда, да пребудет он Bee-Быком!
– но очень славный. Повеселимся!
Все это время осло-бог не переставал бесстыдно пожирать глазами Алису, и стремления его были заметны... невооруженным глазом. Как и все здешние дегенераты, он был абсолютно лишен сдерживающих начал. Будь у меня пистолет, я бы его пристрелил, не раздумывая. Если бы, разумеется, здесь могли взрываться патроны...
– Слушай, - огрызнулся я, от злобы бросив всякую осторожность.
– Мы пойдем туда, куда мы пожелаем.
– Я схватил девушку за руку. Кажется, это становится модным.
– Идемте, Алиса. Бросим этого надутого осла, Полнвиносел преградил нам дорогу. Чуть монголоидный разрез глаз делал его еще больше похожим на упрямого мула - огромного, злобного и сильного, с особым упором на злобность.
– Даже не надейтесь, - прогремел он, - что вам удастся разозлить меня настолько, что я причиню вам вред, чтобы вы могли настучать своему пастырю, а тот - Махруду* Не введете меня во искушение гнева! Это было бы смертным грехом, вы, смертные!
Вопя, что я, дескать, не способен возмутить его олимпийское спокойствие, он одной рукой обвил мою шею, а другую запустая мне в рот и дернул за верхнюю челюсть.
– Как мне надоело твое шамканье!
Ослабив удушающую хватку, Поливиносел швырнул мою вставную челюсть в кусты. Я метнулся туда, где, как мне показалось, белели на земле мои зубки, и, упав на четвереньки, стал лихорадочно шарить вокруг, но найти их не мог.
На ноги меня поднял вопль Алисы - поднял слишком быстро, так что я здорово звезданулся головой о сук. Невзирая на боль, я обернулся, чтобы посмотреть, что случилось, и напролом кинулся через кусты, но, больно ударившись обо что-то лодыжкой, полетел лицом вниз, да так, что дух вышибло.
Встав, я увидел, что споткнулся о собственный бак с водой.
Не успев возблагодарить каких-либо богов за эту удачу, я подхватил его, бросился к Поливиноселу с Алисой и с размаху обрушил бак Ослу на темя. Тот беззвучно обмяк. Я отшвырнул бак и наклонился к Алисе:
– С вами все в порядке?
– Д-да, - всхлипнула она и уткнулась носом в мое плечо.
Я решил, что она скорее испугалась и разозлилась, чем была всерьез изнасилована. Я потрепал Алису по плечу - кожа у нее оказалась восхитительно
– Грязный скот! Сначала он погубил мою сестру, а теперь ко мне подбирается!
– Что?
Она подняла голову - вернее, опустила, ибо была на дюйм, а то и два выше меня.
– Пегги - моя сводная сестра, дочь моего отца от первого брака. Ее мать потом вышла замуж за полковника Рурка. Но мы всегда были близки.
Я хотел бы порасспросить ее, но другие дела требовали моего внимания.
Перевернув Поливиносела на спину, я убедился, что сердце бьется. Из раны на затылке сочилась обыкновенная красная кровь, а не ихор, которому положено течь в жилах божеств.
– Первая группа, - прокомментировала Алиса.
– Как и была. За него не беспокойтесь. Он заслуживает смерти. Скудоумный, донжуанистый оглоед, который втянул мою сестру в...
Не закончив фразы, она застыла с открытым ртом. Я проследил ее взгляд и увидел, как растекается по земле наша вода.
Вновь я ощутил острый приступ жажды - чисто психологической, но от того, что я это сознавал, во рту не стало менее сухо.
– Так вдруг пить захотелось!
– прохрипела Алиса, схватившись за горло.
– Ничего не поделаешь, - ответил я, - пока не найдем источник незараженной воды. А чем дольше мы тут стоим, тем сильнее будем хотеть пить.
Бак был пуст. Нагнувшись, чтобы удостоверить сей печальный факт, я заметил у кустов нечто белеющее. Это оказались мои зубы. Повернувшись к Алисе спиной, я водрузил их на .место и, чувствуя себя несколько увереннее, напомнил ей, что пора отправляться в путь.
Так мы и поступили. Разговоры Алисы все еще вертелись вокруг воды.
– Должны же здесь оставаться колодцы или ручьи, куда не просочилась зараза. Ведь Хмель течет только в реке, так?
– Если бы я был в этом уверен, то не стал бы брать с собой бак, ехидно ответил я.
Она открыла рот, чтобы возразить, но тут мы услыхали голоса впереди, увидели пламя приближающихся факелов и поспешно спрятались в кустах.
Идущие по тропе громко распевали. Мелодию они позаимствовали из "Боевого Гимна Республики", но текст был на сильно исковерканной латыни ударения приходилось расставлять там, где того требовала музыка; впрочем, пришельцев это не беспокоило. Вряд ли хоть один из них понимал, что поет.
Orientis partibus Adventavit Asinus, Pulcher et Fortissimus, Sarcinis Aptissimus[Со стороны рассвета возносится Осел, прекрасный и мощнейший, к почитанию наиболее подобающий (лат.).].
Orientis partibus Adventavit... ай-и-и-и!!!
Толпа завернула за поворот тропы и наткнулась на своего истекающего кровью бога.
– Пошли отсюда, - прошептала Алиса.
– Если поймают, разорвут в клочья!
Я, однако, хотел остаться и понаблюдать за этими людьми, чтобы по их поведению выработать правильную линию общения с туземцами. Алиса согласилась со мной. Несмотря на нашу обоюдную неприязнь, я должен был признаться, что ума и смелости ей не занимать. А для нервозности у нее были серьезные причины.