Божок на бис

Мёрри Катлин

Не понимаю я, чего он ушел. Когда Батя умер, Берни слегка съехал с катушек, но в школе остаться все-таки смог, выпускной свид отсидел [16] . Я не понимал, зачем это все. Бывали утра, когда я из постели вылезти не мог от усталости, какое уж там школьную форму натянуть. В итоге сколько-то проболтался в мастерской у дяди Мурта, чинил мебель кое-какую, помогал ему ключи вытачивать и обувь чинить. Погодя устроился на лесопилку, а Берни поступил в колледж Карлоу на айтишника.

16

Имеется в виду экзамен на выпускное свидетельство (The Leaving Certificate Examination,

ирл. Scrudu na hArdteistimeireachta, с 1925) – аналог современного российского ЕГЭ.

Матерь ловит прядь волос и вся из себя такая изящная подтыкает ее себе под головной убор. Эта женщина просто рождена для сцены. Понравилось ей с недавних пор носить что-то вроде тюрбана. А поскольку спереди она прицепила на него здоровенный кристалл, все это сооружение то и дело наползает ей на лицо.

– Мне звонил Мурт, – она мне. – У него Лена возвращается.

– Я думал, он ее насовсем выпер. Ежовые рукавицы и все такое.

– Нет, она в итоге оказалась, не знаю, в какой-то общине в Майо. Но возвращается домой. По уши в искусстве теперь. Забрала себе в голову дикую затею взять Муртову мастерскую да переделать под галерею.

Карлоу – город некрупный, держаться подальше тут не очень-то выйдет, особенно от родни. Час от часу не легче: то Берни с его метаньями, а теперь еще и Лена с ее выкрутасами нарисовывается.

– И что Мурт думает?

– Она дочь ему, и это ее дом. Как ни крути, семья есть семья.

Дядя Мурт – мужик что ни есть приличный. Когда брак у него распался, Джанин, жена его, замутила с каким-то объездчиком лошадей в Нейсе [17] и забрала Лену с собой. Лена выросла среди больших игроков, мелких жокеев и продувных букмекеров. Когда ее вышвырнули из третьей школы – отправили обратно Мурту. Зачем было совать ее ко мне в класс, сплошное позорище: она курила сигариллы вместо обычных сиг и не снимала кепку даже на физре.

17

Нейс – столица графства Килдэр.

– Постараюсь заглянуть к нему на неделе.

– Было б здорово, Фрэнк. – Матерь испускает долгий вздох и кивает на чайник. – Это еще не всё.

– А еще что? – говорю, а сам кипячу воду еще раз, мочу чайные пакетики. Копаюсь в буфете, нет ли где печенья.

– Надо нам воздавать друг другу по справедливости, – она мне. – В семье.

А вот это уже розовые пони другого оттенка. Я усаживаюсь. Чтоб как-то приготовиться к тому, о чем она толкует, вцепляюсь в ложку и сосредоточиваю на ней всю свою энергию – как Ури Геллер [18] .

18

Ури Геллер (р. 1946) – израильский фокусник, иллюзионист, мистификатор, прославившийся на весь мир в 1970-е, сгибая металлические ложки силой взгляда.

– В семье?

Я пытаюсь сообразить, к чему она клонит. После несчастного случая с Батей в доме осталось всего трое: она, я и Берни. Остальные четверо пацанов в Австралии, а Мосси подался в духовное странствие, в каком ему не полагается пользоваться техническими средствами. За вычетом редких открыток он вообще не на связи.

– Что-то происходит, сын, чует мое сердце. Когда вашего отца не стало, я думала, может, кто-то из ребят вернется, но они уехали с концами. Может, рано или поздно объявится Мосси. И вот эта тема с Берни и с тобой… – Тут она умолкает и смотрит на меня в упор. – Что есть, то есть. Надо двигаться вперед.

О чем она, блин? У Берни депрессия, пора ему взять свою задницу в кулак. Найти работу или вернуться в колледж. Делов-то. Как только дар проявит

себя во всей красе, я готов облачиться в мантию седьмого сына седьмого сына. Чуток веры в меня у моей же семьи был бы очень кстати. И тут пищит ее телефон.

– Слава Богу. – Матерь глубоко выдыхает. – Это Берни. Его подбросит сюда какая-то девушка, он с ней в Дублине познакомился. Домой, наверное, приедет поздно.

Тру держало у ложки, а она все равно прямая, как дышло, не гнется нисколечко. Вижу в хлебале свою голову, размытую и перевернутую. Двигаю ложку, и глаза у меня в ней делаются то крупнее, то мельче.

– Ты витаешь где-то, – говорит Матерь.

– Ничего я не витаю. Если ты про деньги, то сколько-то смен на лесопилке я все же беру. Как только целиком проявится дар, источник заработка это будет хороший. Я знаю, Батя не любил брать за это деньги, но у людей сейчас больше достатка, и…

– Я не об этом, Фрэнк. Я просто вот о чем…

Звонит ее телефон. Она принимает звонок – это Сисси Эгар, ее лучшая подружка. Живет прямо через выпас, они друг дружке при желании могут докричаться, но при этом вечно висят на телефоне. Сисси – портниха и вшивает молнии, она знает мерки буквально каждого человека в городе. Матерь кивком дает мне понять, что разговор у нас пока окончен.

Я задумываюсь: Джун со своим пацаном завтра опять придет. Надо устроить все так, чтоб вернуться с работы в приличное время и успеть сгонять в душ. Надеюсь, лишай не сделается хуже, иначе смотреться я буду как лох какой-то.

Целительство должно, по идее, передаваться от отца к седьмому сыну само собой; может, сроки сдвинулись из-за того, что Бати не стало так внезапно. Запорол передачу, так сказать. Я всегда представлял себе, как пойду по его стопам – как люди раньше заявлялись к нам на порог и доверяли свое здоровье и надежды в Батины руки. Куда ни пойди, хоть в паб, хоть на матч какой-нибудь или еще куда, люди ничего впрямую не говорили, но почтение к тому, что он делал и какое давал облегчение, – оно было у них на лицах. Я, бывало, представлял, как сам принимаю их благодарность, типа такой смиренный, точно как Батя. И вот сейчас у меня обычный случай лишая. Проще простого же должно быть – и будет. Но вот бы чувствовать внутри больше уверенности, что я могу это вылечить.

Подношу ложку к лицу, пока она не накрывает мне глаз. Чайная ложка как раз подходящего размера. Такая простая хрень, чтоб сахар ею брать, а все равно ею можно по неосторожности глаз себе выцарапать. Матерь протягивает руку и выхватывает у меня ложку, да как стукнет аккурат по костяшкам. Пора.

Держать равновесие

Утро среды на лесопилке, жду не дождусь перерыва, чтоб залить в себя кружечку чаю. Берни вчера завалился домой глухой ночью и, как водится, устроил на кухне тарарам. Хорошо хоть я сам по себе на вилочном погрузчике, перевожу струганую елку в цех, вполне справляюсь.

Пол-одиннадцатого, ребята в столовке дуются в вист. Пытаются втянуть и меня, но чаю я хочу попить спокойно. Сажусь рядом со Скоком Макгратом, смотрю, как он свою руку разыгрывает. В картах круче моего дружбана Скока нет никого, особенно если ему ничего ценного не выпадает. Нипочем не угадаешь, плечи у него без балды расслабленные. Он это повторяет все время: расслабь плечи, а потом жарь по полной. Доигрывают они партию и дальше просто баклуши бьют.

– Что расскажешь, Уилан? [19] – Скок затейливо тасует карты, аккордеонит колоду так и сяк.

19

Что расскажешь? (от ирл. Cad e an sceal?; букв. “Какова байка?”) – разг. “Как дела?” или “Что (у тебя) происходит?”, заимствовано из ирландского в гиберно-английский.