Божок на бис

Мёрри Катлин

Тот строит лицо, но на нем сегодня шорты и он просто подставляет ногу. По-моему, лишай менее розовый. Хотя я так крепко желал, чтоб так оно и было, что, может, мне чудится.

Пока я держу ладонь над ногой и тру тряпицей, пытаюсь придумать, что сказать. Но эта вся так занята своим телефоном, что за мной и не следит. И тут я замечаю. Как же я вчера-то не увидел – у пацана сзади вдоль ноги шрамы. Шрамы старые, хоть сам-то он и не дохрена какой взрослый, боже ты мой, да он их огреб, когда еще молокососом был небось. Прямые белые полосы – ремень или помочи.

“Неброски шрамы” [22]

всплывает у меня в голове. Чудная строчка. Нет в шрамах ничего броского. У меня самого все шрамы без всякого подвоха: один под левой коленкой – еще от трехколесного велика, второй – длинный, на запястье, от сетки с голубятни у Макдермотта. Шрам после аппендицита. В этом доме всяких несчастных случаев напроисходило сколько-то. Я еще совсем малявкой был, когда Лар, самый старший, съехал на велике с крыши сарая “на слабо”. Сенан – сам себе того и гляди несчастный случай, вечно налетал на что-нибудь, кухонный стол завалил, когда ногами в нем запутался. Но никого из нас дома не били, это уж точно.

22

Здесь и далее (“про братика в гробике”) отсылка к стихотворению “Весенние каникулы” (Mid-Term Break) ирландского поэта и нобелевского лауреата по литературе Шемаса Хини (1939–2013) из сборника “Смерть натуралиста” (Death of a Naturalist, 1966).

Пацан пялится на меня, понимает, что я заметил. Теперь-то гонору в нем поменьше.

– Ну что, всё? – Это хиппушка голос подает.

Чей бы этот малой ни был из этих двух, ни та, ни другая не того сорта, какие детей порют. Может, поэтому об отце речь и не заходит.

– Извините, ага. Всё.

– Отлично, спасибо. – Она собирается, пятерку оставляет на каминной полке. У двери я спрашиваю, приведет ли она пацана завтра. Говорит, он явится.

После того, как хиппушка с пацаном уходят, Матерь призывает меня в кухню. Суетится.

– Фрэнк, сделай одолжение. Мне надо сбегать к Сисси на пару часов, помочь ей с клиентами. Ты дома?

– Не знаю. А что?

– Берни чуток приуныл. Та встреча, какая у него в Дублине была. Надо было мне с ним ехать.

– Что за встреча?

– Фрэнк, если тебе есть дело до его благополучия, чего сам не спросишь? Он мне ничего не рассказывает, – говорит она и натягивает жакет. – Хочу, чтоб он был не один. У Сисси примерка с детским хором к Волчьей ночи. Я ей подсобляю с кройкой. Очень мудрено. Эти тройняшки у Кирнанов здоровенные как я не знаю что, а сами еще только в среднюю садовскую группу ходят. Дополнительную полосу сбоку вшивать приходится.

– Что на ужин?

– В холодильнике пиццы. На глубокий противень. Если ветчину счистишь, должно быть съедобно. Мне пора, я уже вся на ушах.

В том, что касается первоклассных ужинов, Матерь наша – звезда. Она ничего не стряпает уже много лет – с тех пор как вышла работать в супермаркет к Моррисси. Уж как ей там это удается, неведомо, но всегда найдется пицца-другая, завалившиеся за холодильную камеру, или же замороженный пастуший пирог, который случайно разморозился.

Как только Матерь удаляется, я иду узнать, не хочет ли Берни, чтоб я метнул в духовку и на его долю. Дверь в спальню у него

заперта, и он мне даже не отвечает. Я слышу, как он там сопит. Когда он в приличной форме, никому его не переплюнуть. С ним от смеху заболеть можно. Но когда он вот такой, хоть иди напивайся. Пиццу я ему все равно сделаю.

Когда я доедаю первую пиццу, он все еще не спустился. Едва я берусь за вторую, как Скок присылает сообщение насчет потусоваться – в нашей округе. Я помню, что Матерь просила меня посидеть с Берни, но если он весь вечер собирается торчать у себя в комнате, какая разница, есть я дома или нет? Пишу Скоку, и он тут как тут. Мы уже готовы выдвигаться – и вот спускается Берни в халате и трениках.

– Порядок, Берни, – Скок ему.

– Порядок, Скок, – Берни ему, а сам ко мне спиной поворачивается и лезет в буфет за кетчупом. Кажется, у него глаза накрашены.

– Мы пинту выпить. Хочешь с нами?

Скока я готов прибить. Берни нас всех своим настроеньем утопит.

– Да с ним порядок, – я такой.

– Я не против, – говорит Берни. – Куда идете?

– Как обычно, в “Хмурого Дойла”.

– Порядок, – Берни такой, а сам остальные куски пиццы заглатывает. Топает наверх переодеться. Ё-моё. Возвращается, лицо умытое, волосы в геле, готов на выход.

– Клевая рубашка, – Скок ему.

Берни доволен, как слон. Рубашка новая, небось в Дублине взял. С рисунком, но очень по фигуре. На ком-то смотрелась бы по-мудацки. Но Берни умеет такое носить. По крайней мере, не та, в какой он тут на днях спустился, – девчачья блузка дальше ехать некуда.

Скок болтает всю дорогу в город, ни на какую волну между мной и Берни внимания не обращает. Жалею, что вообще согласился на эту пинту. Ждем на переходе через Кеннеди-авеню, мимо проезжают эти долбодятлы на “тойоте”, “Слипнот” у них на всю катушку или какая-то еще лабуда в том же духе. Один опускает стекло.

– Блядский пидор, – орет и из окна херачит чем-то в Берни. Попадает ему по руке, окатывает рубашку сбоку. Пакет молока. Кто катается на тачке и пьет при этом молоко, бля?

– Паршивые блядские дикомрази! – орет им вслед Скок и мечет свою колу в заднее стекло. Кола обливает машину, но та катит дальше.

– Ты их знаешь? – говорю Берни.

– Нет.

Как, нахер, они его в толпе углядели, он же просто стоял?

– Кажется, выпивку я все же пропущу, – говорит Берни, пытаясь промакнуть мокрое пятно другим рукавом.

– Забей, – говорит Скок. – Пойдем, по одной.

– Ага, – поддакиваю, хотя немножко не уверен.

– Никто и не заметит, – Скок ему, хотя видно, факт, что весь бок у рубашки насквозь.

– Может, в другой раз.

– Этот город кому хочешь мозги вынесет, – говорит Скок.

– Ага, – Берни ему и разворачивается. – Пока.

На его месте я пошел бы домой, хорошенько посмотрел на себя в зеркало и изменил себя до последней блядской крошки, до полного исчезновения. Я б из себя что-то такое сделал, чтоб не выделяться на публике никак. Но Берни не таков. Хвост пистолетом – и пошел, весь из себя клевый.

– Тут как в Средневековье, – Скок мне. – Надо этим летом убраться отсюда.

И дальше выезжает на свою любимую тему: если б сколотить чуток деньжат на перелет – до Бразилии или Аляски, скажем, – работу нашли б запросто. Вечно у Скока большие планы, вот только денег не хватает.