Бозон Хиггса
Шрифт:
— Как зачем? Искусство было такое… Ну, до того, как единственным видом искусства была признана Многоканалка.
— Нет, я понимаю, что искусство. У нас на Марсе есть театры, хотя и не такие… Но зачем любви — беречься? Я не понимаю смысла этого песенного высказывания. Один из атрибутов искусства — его способность отражать реально существующие проблемы. Неужели проблема опасной любви является настолько актуальной для землян?
Хрюк! — это был единственный звук, который я смог выдать после подобного высказывания.
— Я сказал что-то смешное? — Марсианин был невозмутим как… как марсианин.
— Ага. Очень смешное. Я тебе только что человеческим языком объяснил: единственное искусство, которое на Земле есть, — это Многоканалка. Там все актуальные проблемы отражены, заражены и выражены. Ты, хоть и Марсианин, но не нежить, кибер-мозг есть, к Каналу подключаться можешь. Поэтому должен иметь представление — и о проблемах, и об искусстве. А любовь… — Я поёжился. — Любовь — это действительно штука опасная. Хуже водородной бомбы. Стоит только зазеваться — в размазню размажет.
Марсианин задумался так, что едва мозги не заскрипели.
— Если Канал действительно является единственным для землян способом творческого самовыражения, то получается, что главная проблема людей — это игнорирование проблем?
Хрюк! — Похоже, такая реакция на его изречения скоро для меня станет естественной. А впрочем, это действительно было бы смешно, если бы не было так в точку.
— Угу, — мрачно хрюкнул я. — Да здравствует безпроблемное процветающее общество, где каждый получает по потребностям, а потребность существует только одна — лежать дома на диване, вперив мозги в Канал. Что, у вас на Марсе разве не так? — Я с усмешкой посмотрел на него.
— Нет, — ответил он просто.
— А вообще, как у вас там? Какая она — жизнь на Марсе?
Он всё-таки сел, ещё раз покрутил головой, словно мысли туда повкручивал, а потом произнёс со вздохом:
— Хорошая жизнь. Не похожая на вашу.
— Это я понял. У вас, наверное, даже Канала нет…
— У нас есть Коммутатор, но это средство обмена информацией, не имеющее никакого отношения к искусству.
— Ага, а для искусства у вас есть настоящие марсианские театры, — сказал я с насмешкой. — В каждом городе по сотне, поди…
— Нет, конечно, — Марсианин был по-прежнему невозмутим. — Во-первых, город у нас только один, Арей, всего двадцать тысяч жителей. Он под землёй находится, в недрах Тарсиса, естественные пустоты которого мы приспособили для своих нужд. Во-вторых, театров у нас не сотня, а чуть больше четырёх десятков.
На этот раз мне даже хрюкать не хотелось. Привык уже. Спросил почти с марсианской серьёзностью:
— Четыре десятка на двадцать тысяч человек? Как-то жирно вы там какаете…
— Не понимаю, каким образом выделительный процесс связан с количественным соотношением театров и жителей? Но у нас действительно любят театры. Мне театр стерео-тени очень нравился. Сидишь в темноте, а вокруг тебя возникают очертания образов. И ты сам достраиваешь их до полноценной картины восприятия. И каждый в театре смотрит собственный спектакль. А ещё — кристаллический театр. Но это очень сложно, когда зрители сами воссоздают недостающие грани, по решётке мыслеобразов актёров. Хотя и классические театры, вроде этого, у нас есть.
— Ха, разве зритель не должен просто на актёров пялиться и свою развлекушку развлекать, мозги отключив?
— Нет. Цель искусства — не отключить мозг, а позволить ему реализовать невостребованные в повседневности потенциалы.
Бух!
Это я упал. С кресел — в проход. Не, серьёзно, этот забагованный — точно Марсианин. Земляне так не могут рассуждать по определению. Даже после полугода в психушке.
— Ладно… А чем вы там дышите? И лопаете что? Или вы там одним чистым искусством питаетесь?
— Конечно, нет. Уровень нашей науки позволяет нам использовать материальный синтез для получения воздуха, воды и других необходимых нам веществ из вулканических пород Тарсиса. Это энергоёмкий процесс, но наши технологии позволяют решить проблему. С органическими соединениями было хуже. Поначалу мы зависели от поставок с Земли, но после войны за Независимость наши отношения с бывшей метрополией значительно ухудшились. И нам пришлось развивать своё сельское хозяйство… Сейчас проще, у нас есть преобразователи органики. Но многие марсиане до сих пор имеют сады и фермы, поскольку единение с природой приносит успокоение и позволяет достичь внутренней гармонии…
Я только головой мог покачать. Несмотря на бредовость, история становилась всё занятнее. Хотя тон Марсианина по части эмоциональности мог дать фору информаториуму.
— Значит, у вас с Землёй война была?
— Да, около ста лет назад.
— А почему я про неё ничего не слышал? Я же не только в открытых помойках Канала рылся, и закрытые зоны хакать приходилось. И там только про Третью Мировую, которая сто сорок лет назад была, данные есть. Разве можно целую войну закроить?
— Можно. Ты же и сам это понимаешь…
И мне ничего не оставалось, как кивнуть. Потому что я знал: закроить можно всё что угодно. Информация — вещь послушная, что хочешь с ней, то и делай. Хочешь — стирай что было, хочешь — выдумывай чего не было. Кругом — ложь и ничего, кроме лжи. Правды вовек не сыскать, да и никого она не интересует…
— Ну и кто в вашей войне победил? — спросил я, чтоб что-нибудь спросить.
— Мы, но наша победа была относительной, — Марсианин вздохнул, что выглядело забавно — этакий вздыхающий справочник. — Нам не удалось утвердиться на Венере, к которой у нас был свой интерес. Но наша Марсианская Колония смогла избавиться от пагубного земного влияния. И теперь мы строим наш собственный мир, мир торжества разума.
Тут я рот где открыл, там и закрыл. И попытался представить себе этот мир «разумного торжества», где сельским хозяйством занимаются для достижения «внутренней гармонии», где есть «кристаллические театры» и нет Канала. Где люди даже на отдыхе думают о раскрытии «потенциалов своего мозга». Б-р-р-р! Я в такую сказку даже поверить не могу. Такую идиллию можно выстроить только внутри своей черепной коробки, когда лежишь на уютной кроватке в психиатрическом отделении Центрального Госпиталя. Нет жизни на Марсе. Нет, и не было никогда. А Марсианину этому давно мозги перепрошить надо.