БП
Шрифт:
– Отлично! Коль Вы рекомендуете, воспользуюсь его услугами…
Леебензон, полностью соответствующий своему званию внешним видом и акцентом, оказался невысоким полноватым евреем лет пятидесяти с уже начинающей седеть шевелюрой. Если вытряхнуть его из старого задрипаного лапсердака, который верой и правдой служил, наверное, еще Мойшиному прадедушке, да напялить кожанку с фуражкой, – вылитый Швондер из «Собачьего сердца» получится, только без революционной наглости и вседозволенности на лице.
Так, займемся арифметикой. Мне нужно проставиться господам офицерам, в особенности, – Николаю Павловичу. Получается
Полковой… снабженец вместе с дежурным унтером остаются возле казармы, а сам бегу к себе, достаю нужную сумму и быстренько возвращаюсь.
– Так, Мойша! Ты в состоянии обеспечить мне в самое кратчайшее время шестьдесят бутылок водки?..
Наслаждаюсь очень редким зрелищем – выпученными от неожиданного предложения еврейскими глазами. Которым, впрочем, вторят такие же выпученные, но уже исконно русские, глаза унтера на заднем плане.
– … Таки господину офицеру нужно цельных ШЕСТЬДЕСЯТ бутылок водки?! – Мойша, наверное, подумал, что ему померещилось. – Таки… Я правильно услышал господина офицера?!
– Правильно, правильно. – Показываю кулак унтеру, застывшему аки соляной столб. – Вот только пикни мне что-нибудь на эту тему в казарме!.. Порежу на мелкие тряпочки!
Дежурный, быстро сообразивший, для чего понадобилось такое количество спиртосодержащей жидкости, расплывается в улыбке от уха до уха, и с лукавым выражением на лице кивает, мол, все понял, буду молчать, как рыба. Свежезамороженная.
– Я дико извиняюсь, но это будет стоить господину офицеру… – Мойша шевелит губами, одновременно помогая себе на пальцах. – Час времени… И… Сто десять рублёв денег…
– На, держи. – Протягиваю ему несколько купюр, надо же, даже скидку организовал. – Сюда же добавляем папиросы и… что-нибудь вкусненького копченого. Справишься с заказом?
– Господину офицеру не нужно сумлеваться. Таки Мойша сделает усе в лучшем виде. – На его лице появляется улыбка. – И пусть этот шлимазл Беня Эрцах сделает кус мир ин тохес, когда придет к старому Израэлю и найдет там только пустые бутылки. Через час вы будете иметь все, что заказали.
Теперь уже спокойно и с каким-то даже достоинством, еще раз выслушал наши пожелания и моментально исчез, получив аванс. Минут через сорок, которые у меня ушли на решение текущих вопросов, появился уже в сопровождении еще двух своих соотечественников и шустрого мальчонки, помогавших тащить водку, папиросы и кое-что из закуски.
– Держи деньги, гешефтмахер. Быстро управился, хоть и взял дороговато. Ты, и правда, можешь достать абсолютно все?
– Господин офицер может не сомневаться. Если это есть в нашем городе, таки я это могу достать и принесть.
– И, что, если я сейчас скажу, к примеру, срочно нужен десяток «веселых» девок, ты и их также быстро найдешь?
– Таки вашему благородию нужны дефочки, или просто так спрашиваете? – Мойша испытующе смотрит на меня, ожидая, наверное, что спроворится еще один гешефт.
– Считай, что узнаю на будущее. Так как? Могу заказать, если надумаю? Любых? Блондинок, брюнеток, шатенок? И почем берешь?
– Таки вашему благородию господину офицеру нужно было появиться на один год раньше. Тогда здеся был обычный город, а в ентих самых казармах стояли кавалеристы из запасного полка. И кажный месяц сюда приезжал цельный вагон разных веселых фифок… А господа молодые офицеры веселились с ними от души, и иной раз устраивали даже выводки…
– Не понял, а это что за ерунда такая? – Из всех похожих слов знаю только выволочку и выездку. Хотя – стоп! Анатоль как-то говорил, что устроит своим драгунам хорошую выводку. Что-то типа строевого смотра для лошадей. Причем тут… дамы несерьезного поведения?
– Таки если господин офицер не знает, Мойша сейчас все объяснит. – Снабженец даже немного повеселел, по-видимому, от приятных воспоминаний. – Когда приезжали новые дефочки, господа офицеры с ними договаривались, и на чьей-нибудь квартире посреди комнаты ставили стол, за которым сидела «комиссия», заводили граммофон с разными военными маршами. А фифки по одной безо всякой одежды под энтие марши должны были подходить к столу для осмотра. А господа офицеры оценивали их поставку ног и все другие стати…
Ну ни хрена ж себе нравы гусарских бивуаков! Типа, оторваться перед отъездом на фронт? Горячие, блин, кавалерийские парни! Их энергию, да в правильных целях бы использовать!..
– И что, сейчас такое тоже делают?
– Нет, ваше благородие. Сейчас фифки не приезжают. – Мойша грустно замолчал, потом негромко добавил. – Если господину офицеру нужна дефочка, таки она будет у господина офицера… Но только не надо устраивать выводку… И стоить это будет совсем недорого.
– А что изменилось?
– Война, ваше благородие… беженцы. Людей много, а работы таки очень мало. – Мойша объясняет мне, как несмышленышу, прописные, на его взгляд, истины. – Некоторые молодые женщины зарабатывают этим, чтобы прокормить свои семьи. Но они это делают таки потому, что у них нет другого выхода…
Леебензон уже скрылся из виду, напомнив еще раз на прощание, как его найти в случае необходимости, а я курю и немного ошарашено думаю, что слишком отвык, шастая по германским тылам, от реалий Большой земли. Впрочем, как там говорил мудрец? «Боже, дай мне спокойствие принять то, чего я изменить не могу, дай мне мужество изменить то, что могу. И дай мне мудрость отличить одно от другого»… И вообще, вон Михалыч в окне рукой машет, значит, пора снимать пробу.