Бр. Драгонфлай

Медведев Александр Николаевич

– За что? Мои девочки! Почему они, Господи? – Кровь застыла в жилах, ноги подкосились. Свалившись на четвереньки, я с истошным криком опустил голову к земле, и слёзы снова полились рекой по бледному лицу. Взяв холодную руку Люсид, я осторожно поднес её к своим губам и бережно поцеловал, затем, прижав к щеке, впитывал последние прикосновения её холодных пальцев.

– Простите меня! Это я виноват, что отпустил вас! Не надо было вам уезжать из дома! Это моя вина! Простите… Я не

успел тебе подарить… – Рыдая, трясущимися руками я достал из кармана купленный подарок. Разорвав бумажную упаковку, я пустил её по ветру и, достав из деревянной коробочки ожерелье, надел его на изувеченную шею, аккуратно застегнув замок. Затем медленно поднёс свои потрескавшиеся губы к остывшему телу Люси и поцеловал её в лоб, поправил растрёпанные волосы и закрыл ей глаза.

– Простите! На вашем месте должен быть я! Моя малышка Люси! Где этот ублюдок, который въехал в неё? А? Где ты, сукин сын?! Если ты сдох, то воскресите, чтобы я мог тебя голыми руками уничтожить! Конченый ублюдок!.. Где он?! – Яростный крик вырвался из груди, ноздри расширились, нервно хватая воздух, а вены на лбу вздулись. Я бросил взгляд на обезображенные тела, тяжесть увиденного с силой сдавила грудь, затем в глазах резко потемнело, и сознание отключилось, погрузившись в темноту. Обессиленное и измученное тело мешком свалилось на асфальт, потеряв над собой контроль. Я пребывал в каком-то бреду, где ничто не имело никакого значения, где нет страха, боли, радости и злобы. Это был мир иллюзий, сотканный мозгом, чтобы защищать растерзанную душу.

– Носилки, скорее! Держись! Нам тут ещё одного трупа как раз не хватало!

Бригада медиков, находившаяся рядом, оперативно прибежала и, переложив меня на носилки, наспех отвезла к машине. Спустя некоторое время сознание понемногу стало возвращаться, и я начал приходить в себя. Оттянув залипшее веко, врач светил мне в глаз небольшим ярким фонариком, что ослепляло и вызывало сильное раздражение.

– Вы меня слышите? Мистер Бруно! Повторяйте за мной! Один, два, три. Мистер Бруно, мы отвезём вас домой. Вы слышите, мистер Бруно? – Далёкий голос эхом витал в голове.

– Да, слышу вас, – произнёс я уставшим и охрипшим голосом, пытаясь сосредоточиться и привстать, приподнялся, опираясь на затёкший локоть, но тот предательски соскочил с края, и я снова завалился на носилки.

– Лежите, мистер Бруно! Пока не вставайте. В глазах помутнения нет?

– Нет, только голова кружится немного. – Отвернувшись к шкафчику, я упёрся в него лбом, закрыв глаза. Подбородок затрясся, и, всхлипнув, я прикрыл лицо рукой. – Их больше нет… Я не могу поверить, что сегодня я расстался с самым дорогим на свете. Они погибли, оставив меня дальше

жить и мучиться. И от этого становится только хуже. Я не хочу больше жить. Я хочу умереть вместе с ними! Вы даже не представляете, что они для меня значили! – Произнесённые с дрожью в голосе слова заставили слёзы литься без остановки. Тяжёлое дыхание с неконтролируемым всхлипыванием звучало как приговор.

– Мистер Бруно, постарайтесь расслабиться, дышите глубоко и ровно. Попробуйте хоть немного успокоиться и держитесь. Я соболезную вашей утрате… За годы работы многое повидал, но такое вижу впервые. Держитесь!

– Я не могу! – Поток солёных слез снова хлынул по бледно-белому лицу, скатываясь по щекам, падал вниз. Врач в белом халате и с медицинской повязкой на лице сидел напротив полицейского, и они, переглядываясь между собой, замолкли на несколько минут, тем самым дав мне возможность успокоиться и прийти немного в себя. Пока я прокручивал в голове мысли о потери близких, мне всё казалось ложью, будто это жестокая шутка. Судьба нанесла удар в самое сердце, от такого невозможно оправиться. Полицейский, взглянув в мои усталые глаза и положив руку на плечо, что-то пробормотал, но я почти ничего не слышал, ведь моя жизнь потеряла всякий смысл, а его слова были пустым звуком. Убитый горем, я молча уставился в окно, где в пустоте тёмных дорог даже изредка мелькающие фонарные столбы склонились и тоскливо освещали путь, словно сочувствуя и сопереживая мне.

– Мистер Бруно, у вас шоковое состояние… Мы… соболезнуем вашей утрате, – повторил он снова, будто ему больше нечего было сказать.

– Куда мы едем? – произнёс я охрипшим голосом, не отрывая глаз от окна.

– Мы отвезем вас домой, а сержант Кольт присмотрит, чтобы вы ничего плохого не натворили. Мы знаем, что сейчас вам очень тяжело, но вы просто обязаны жить ради них, не делайте глупостей. – Писклявый голос доктора раздражал, и хотелось, чтобы он заткнулся, но лень пересилила, и, ничего не сказав в ответ, я всего лишь отвернул голову от окна, уставившись на небольшой кислородный баллон. Машина свернула и, поскрипывая колесами, потихоньку стала притормаживать.

– Мы на месте, – донёсся спереди усталый голос водителя. Остановившись, он заглушил мотор, и из кабины выпрыгнул невысокий коренастый человек крепкого телосложения с татуировкой на щеке в виде мишени. Закурив сигарету, он подошёл к задней двери и широко распахнул её. Его опустошённый тяжёлый взгляд понимающе устремился в моё лицо, полное отчаяния.

– Соболезную твоей утрате. Мне это видеть не легче, чем тебе! Поверь, я тебя понимаю, как никто другой на этой чёртовой планете.

Конец ознакомительного фрагмента.