Брачная ловушка
Шрифт:
Ее откровенная непокорность уязвила Майкла и направила его злость в иное русло — куда более опасное.
Пальцы его ощущали скользкий атлас пижамы, и ему представилась гладкая золотистая кожа, которая скрывается под черной тонкой тканью. Отчаянно захотелось сжать ладонями голову Мэгги, впиться грубым поцелуем в ее губы и насладиться тем, как гневный бунт сменится манящей покорностью. От этой мысли Майкл возбудился, одержимый потребностью покорить не только ее бунтарский дух, но и соблазнительное тело. Есть ли на свете другая женщина, способная ввергнуть мужчину в такое помешательство? Мелькнула
— Ты вбиваешь опасные идеи в голову неопытной девушки, — предостерегающе процедил он, — а мой долг — защищать своих близких. Всего один день — и ты уже наворотила дел! Ты не знаешь, что нужно моей сестре. Ты не знаешь, что нужно другим людям. Черт возьми, ты даже не знаешь, что нужно тебе!
Майкл тут же пожалел о своих словах. Мэгги окаменела в его руках, и в глазах ее вспыхнула нестерпимая боль. Нечто омерзительное высунулось из глубин ее прошлого, словно пресловутый бука, живущий в шкафу детской, и Майкл видел, как она борется с чудовищем, загоняя его обратно.
Сердце сжалось от нестерпимого желания обнять ее, утешить и все исправить. Что за сумасшедшее сочетание похоти и нежности? Что с ним творится?
Улыбка Мэгги была отчужденной и неестественной.
— Ты, конечно же, прав, — с притворной покорностью произнесла она. — Отныне я ни во что не буду вмешиваться. Но и не собираюсь говорить Карине, что она не сможет поехать со мной.
С этими словами Мэгги попыталась отстраниться, но Майкл обвил руками ее талию и привлек к себе.
— Прости, cara, — тихо сказал он. — Я не хотел говорить тебе гадостей. Просто иногда ты будишь во мне зверя.
В глазах Мэгги промелькнуло удивление, но она не смягчилась:
— Извинения приняты. А теперь отпусти меня.
Повинуясь порыву, Майкл лишь тесней прижал ее к своей груди. Мэгги выгнулась, отстраняясь, и задела бедром предательски твердую выпуклость. Она тихонько вскрикнула, но тут же замерла.
— Похоже, твоя звериная сущность всецело меня одобряет. Может, ты говоришь мне гадости потому, что это тебя заводит?
Майкл рассмеялся. Его неизменно восхищал острый язычок Мэгги, хотя в последнее время он научился замечать за острословием проблески странной уязвимости. Неужели ему наконец-то начала открываться настоящая Мэгги? Майкл припомнил поговорку «лает, да не кусает», и ему подумалось, что сейчас самое время проверить свою новую теорию.
— Нет, cara, — сказал он вслух, — похоже, меня заводишь именно ты. Впрочем, тебе это и самой хорошо известно. Но сейчас я хочу только одного: обнимать тебя, чтобы утешить.
Мэгги застыла, и голос ее прозвучал жестко, как удар плети.
— Поверь мне, Граф, я слыхала гадости пострашнее и, как ни странно, осталась жива. Я не нуждаюсь в твоих утешениях.
— Нет, это я нуждаюсь в твоих утешениях, — прошептал он. — Ты не заслужила такого бесчестного удара, и мне надо как-то прийти в себя.
Мэгги попыталась вырваться, словно одна мысль об утешении
— Успокойся, потерпи всего минутку. Обещаю, больно не будет. — С этими словами Майкл поднял ее, крепче обвил руками и прижал ее голову к своей груди.
Дыхание Мэгги стало прерывистым и частым, как будто она уже была на волосок от паники, но Майкл был терпелив, и постепенно она расслабилась, приникнув к нему. Тела их слились так, словно являлись половинками единого целого. Прикосновение отвердевших сосков Мэгги подсказало Майклу, что она возбудилась не меньше его самого, и он мог поклясться, что если проведет пальцами по впадинке в основании ее шеи, то обнаружит неистовое биение лихорадочно ускорившегося пульса. Тем не менее он не сделал ни малейшей попытки зайти дальше. Он вдыхал экзотический запах кокоса, исходивший от волос Мэгги, и наслаждался этим мгновением. Сейчас он был всецело поглощен только одним желанием — утешить Мэгги и загладить боль, которую причинил ей своей неосторожной репликой.
Майкл так и не понял, когда тепло целомудренных объятий сменилось опаляющим жаром вожделения. Он дал себе слово отпустить Мэгги, когда поймет, что больше не в силах сдерживаться. Чутье подсказывало ему, что ей редко доводилось испытывать нежность объятий, не связанных непосредственно с сексом. При мысли об этом его охватила грусть, и он проклял родителей Мэгги, которые растили дочь в душевном холоде, избегая неуместных чувств. Майклу очень хотелось доказать, что он достоин ее доверия. И тем не менее близость Мэгги уже в который раз лишала его самообладания. Всем своим существом она излучала чувственность, и этот жар сводил его с ума.
Майкл задержал дыхание. И медленно, прижимая Мэгги к себе, опустил ее на пол. Отвердевшие соски скользнули по его груди, и ладонь его естественным, как дыхание, движением легла на ее округлые ягодицы.
A, merda! [25]
Собственная плоть отказалась внять его мольбам, и возбуждение стало почти мучительным. Майкл стиснул зубы, сдерживаясь из последних сил.
И тут Мэгги подняла глаза.
В этих неистовых изумрудно-зеленых глазах пылал огонь. Огонь безудержной страсти и неприкрытого желания. Она задрожала всем телом, борясь с собой… но Майкл уже отбросил все благие намерения. Он и так уже вымостил широкую дорогу в ад.
25
Дерьмо! (ит.)
Он опустил голову и приник к ее губам.
Мэгги порывисто застонала, и этот звук словно подхлестнул Майкла. Заглушив его поцелуем, он напористо провел языком по ее губам. Они тотчас зазывно приоткрылись, принимая властные ритмичные движения его языка, и Мэгги вцепилась в него, глубоко вонзив ногти в плечи. Расплачиваясь за эту боль, Майкл впился зубами в ее нижнюю губу, упругую и сочную, словно свежий персик, — и пропал.
Каким-то образом он ухитрился прижать ее к стене и оторвать от пола. Обвил ее ноги вокруг своей талии. Вдавил твердую, ноющую от возбуждения плоть между ее бедер и, не отпуская ее, прогнулся назад.