Брачные игры чародеев
Шрифт:
— Фероция оказалась девушкой сметливой. Лишне говорить, что она против такого замужества, поэтому, совершенно естественно, она сделает все, чтобы оно не состоялось.
— Значит, Фероция вынюхала у Бруно про Слядена Исирода?
— У Бруно или нет, но эту тайну она раскрыла мне, не моргнув глазом.
— Странно.
— Почему?
— Не совсем понимаю, с чего ей это делать.
— С того, что волею судьбы я опять стал защитником невинных, опекуном страждущих и утешителем угнетенных! — Стараясь, чтобы мой голос звучал внушительнее, я понизил его на пару тонов. — Так уж получилось, что большую часть
— Гермиона… — пробормотал Вольфрам, глядя на пляшущие язычки пламени в камине. — Вот уж кто кажется мне совершенно отбившимся от рук существом.
— Это с какой стороны посмотреть, — сказал я, намереваясь защищать честь сестры до последнего вздоха. — Ее хорошо дрессируют матушка и тетушка. Зелия и Шеневьера спуску бедняжке не дают, и она, естественно, отыгрывается на мне.
— Зелия… — снова забормотал старик и вздрогнул, как вздрагивают люди, пораженные в самое сердце каким-нибудь не слишком приятным воспоминанием. — Зелия…
— Что вы сказали?
— Ничего, — встрепенулся Вольфрам, — А как себя чувствует ваша матушка, Невергор?
— Прекрасно.
— Угу… Эльфрида… — Опять бормотание. Тристан был прав. Старый пень просто обожает этим заниматься и сейчас не намерен отказывать себе в удовольствии. — Эльфрида… Эльфрида…
— Уважаемый граф, — сказал я, — мы несколько отдалились от темы Леопольда. А между тем он до сих пор томится в ваших кошмарных застенках, ожидая решения своей судьбы.
Вольфрам скорчил рожу.
— Ваша правда. Итак, если я правильно понял, вы хотите, чтобы я освободил его и предоставил возможность распоряжаться своей жизнью?
— Как утешитель угнетенных и защитник справедливости, я именно этого и хочу. Если ваша с Бруно афера выгорит, вы разрушите судьбы целой кучи ни в чем не повинного народа. Неужто ваша душа настолько зачерствела? Неужто в этой чародейской груди бьется не живое сердце, а окаменелый сухарь?
Вольфрам молчал, растягивая драматическую паузу до предела. Скверная привычка, могу заметить.
— Если Фероция станет женой Леопольда, ее дети будут носить графский титул. Это желание Бруно Зиппа, и вам это должно быть известно. Моя же выгода связана с намерением завладеть книгой заклинаний Слядена Исирода.
— Что в ней такого, что вы готовы вот так запросто перешагивать через остывающие тела? — спросил я.
— Как чародей… как чародей, Невергор, вы должны понимать, что обладание подобными артефактами сулит…
— Попрошу точнее, Вольфрам. Хотелось бы более четких формулировок, — выпалил я, удивляясь собственной смелости.
Старик взглянул на меня с удивлением и даже благоговением. Если тебя считают рохлей и размазней, то любой энергичный фортель с твоей стороны способен шокировать собеседника. То же случилось и с Вольфрамом. Его бакенбарды вспушились и опали, как павлиний хвост.
— Тут мы и подходим к главной проблеме, Невергор. Той, что стоит у истоков почти что разрушенных жизней, которые вы пытаетесь спасти, — ощерился старый злодей. — До вашего прихода мне кое-что было неясно, но теперь, кажется, большая часть головоломки уже на своем месте.
— Рад за вас, — отозвался я, — но не могу сказать
— Вы знаете, кем был Сляден Исирод?
— Пожалуй. Известный специалист по чудовищам. Путешествовал по разным измерениям и собирал всевозможные сведения по своему направлению. Автор нескольких работ по классификациям иносторонних существ. Ничего не упущено?
— Ничего. Почти. Все работы Слядена известны, они изданы еще пять веков назад и до сих пор не устарели, его классификации, хотя и подредактированные, считаются самыми полными. Тут ничего таинственного или неизвестного нет. Другое дело — его личные бумаги, точнее, книга заклинаний. Все великие чародеи оставили после себя подобные книги, но книга Слядена считалась утерянной. За пять веков она перешла в область легенд, превратилась в сказку, которая почти забыта даже в среде магов. Никто всерьез не думает, что она существует на самом деле, что она сохранилась.
— А она сохранилась?
— Что за дурацкий вопрос, Невергор? — раздраженно засопел Вольфрам, — Менее всего я склонен шутки шутить!
— Я имел в виду, не обвел ли вас вокруг пальца Бруно Зипп? Банкиры, они, знаете, способны и не на такое.
— Невозможно. В кругах коллекционеров и любителей древностей у Бруно есть определенная репутация. Чем бы он ни занимался в своей банковской сфере, здесь он мухлевать не может. Если станет известно, что Зипп продает подделки, не сносить ему головы, ведь он имеет дело в основном с чародеями, людьми в известной степени непредсказуемыми и вспыльчивыми. Тот, кто годами зарабатывал репутацию серьезного игрока, не станет рисковать, поэтому я отвергаю вашу версию, Невергор.
— Хорошо. Но разве нельзя эту книгу у Бруно купить? Или он предлагает заоблачную цену?
— Нет, нельзя. Я потратил много времени и сил, убеждая его, но Зипп — редкостный осел. Уперся. Ни в какую.
— И вы не стали прибегать к чарам? Не воспользовались гипнозом или еще чем-то таким, чтобы подтолкнуть осла в верном направлении?
Вольфрам посмотрел на меня, как на говорящую сколопендру.
— Да кем вы меня считаете, Невергор? Воплощением тьмы?
— Ммм…
— Ваше «ммм» довольно оскорбительно! — фыркнул старик. — Что бы вы там ни вбили себе в голову и что бы ни болтали все эти угнетенные, вы ошибаетесь! Я совершил в жизни много неблаговидных поступков, но никогда не переступал черту. Книгу Слядена я намерен заполучить честным путем. Допускаю, что вы, Невергор, способны прибегнуть к вышеописанному методу убеждения, но я, Вольфрам Лафет Первый, сделан из другого теста.
Насчет теста я мог поспорить, но не стал. И насчет честных путей тоже. На эти темы можно было дискутировать до бесконечности.
— И тогда, — сказал я, — вы с Бруно состряпали заговор.
— Не заговор! Это взаимовыгодная комбинация.
— С разрушительными последствиями…
— Перестаньте, Невергор! Вы слишком вошли в свою роль рыцаря на белом коне и отрываетесь от реальности. Мир крутится по определенным правилам, нравится нам это или нет. Его шестеренки стоят на своих местах и делают свою работу как положено, а если им вздумается жить только личными интересами, как Леопольду или Фероции, разразится хаос!