Брачный контракт кентавра
Шрифт:
– Она лысая! – не успокаивалась я.
Кирик ахнул.
– Мама? Почему?
– Не Катя! Кукла, – уточнила я.
– На свете нет нерешаемых проблем, – проявил безудержный оптимизм Кирик. – Если волос нет, их надо приклеить.
Я кивнула.
– Согласна. Где взять парик?
Следующие тридцать минут мы выдвигали и отбрасывали прочь разные идеи. Сначала нам показалась замечательной мысль отрезать у кого-то из домашних несколько прядей и забыть о проблеме. Но потом мы сообразили: у членов семьи короткие стрижки. Соорудить прическу из мохеровых нитей не получилось, идея Кирюши отварить макароны, а затем прилепить
– Нюра! – вдруг выпучил глаза мальчик. – Я снова продемонстрировал свою гениальность!
– Нюра? – в замешательстве повторила я. – Кто это такая?
– Лампа, очнись, – дернул меня за кофту Кирюшка. – Нюра Лазарева. У нее волос море, можно немного отчекрыжить, хозяева не заметят.
Я вскочила.
– Точно!
Не следует думать, что мы с Кирюшей задумали напасть на одну из жительниц поселка Мопсино, дабы ее обрить. Нюра – это собака Лазаревых неизвестной породы, размером с небольшого теленка. Несмотря на внушительные габариты, Нюра смирная, виляет хвостом при виде любого человека, никогда не злится и не выказывает агрессивности. А еще у псины роскошная шуба, шелковистые пряди свисают почти до земли.
– Бери ножницы и айда! – скомандовал Кирюша.
Я показала пальцем на будильник.
– Сейчас два часа ночи.
– И что? Самое лучшее время, – не дрогнул Кирюша.
Я снова села в кресло.
– Представляю свою реакцию, если к нам в предрассветных сумерках заявятся соседи и ласково попросят: «Разрешите у вашей собачки немного шерсти отрезать…» Ты бы не вызвал в этом случае психиатра?
– Мы же не больные, – развеселился Кирик, – ни у кого ничего клянчить не станем, чик-чик и утопаем.
– Предлагаешь без ведома Лазаревых постричь Нюру? – укоризненно прищурилась я.
Кирюша сдвинул брови.
– Лампа, не вредничай! Постричь – сильно сказано. Оттяпаем совсем чуток.
– Но это воровство! – возмутилась я.
– Нет, – уверенно возразил Кирик. – Белье с веревки унести или всю собаку, целиком, со двора сманить – нехорошо. А если ненужное отрезать, то даже похвально: скоро жара настанет, псина в шубе запарится. Пошли, Лампа, сейчас самый подходящий момент – темно, люди дрыхнут.
Но я продолжала колебаться. Кирюша понял мои сомнения.
– Ладно, один займусь, раз ты трусишь, – решительно произнес он и двинулся к холодильнику.
Мне стало обидно:
– Кто трусит?
– Ты, – преспокойно уточнил подросток.
– Я?
– Ты, – закивал Кирюша. – Хоть сто раз спроси, ответ не изменится.
Глубочайшее возмущение заставило меня встать с кресла.
– Я ничего не боюсь!
– Ага, – хихикнул Кирик, – оно и видно.
Продолжая противно усмехаться, он открыл холодильник, взял с полки батон докторской колбасы и оглянулся.
– Ну? Как?
– Иду! – ответила я. – Только ножницы прихвачу.
– Они нам понадобятся? – задал глупый вопрос Кирюшка.
– Не зубами же шерсть отгрызать! – развеселилась я. – Экий ты недальновидный.
Глава 15
На улице стояла кромешная тьма – небо еще с вечера затянуло тучами, поэтому ни луны, ни звезд на нем не было. К тому же администрация поселка Мопсино изо всех сил пытается сэкономить, уличное освещение работает до полуночи, потом поселок погружается во мрак. Но мы с
– Эй, Нюра, – свистящим шепотом позвал Кирюша, – хочешь колбаски?
Из будки, стоявшей чуть поодаль от калитки, раздалось сонное ворчание.
– Хороша сторожиха… – укоризненно сказал мальчик. – У дверей поселили, на заборе табличку прикрепили: «Злая собака», а пес дрыхнет, наплевав на репутацию. Нюра, вылезай!
Послышалось сопение, здоровенное лохматое существо медленно выползло на дорожку. Глядя, как Нюра лениво елозит лапами по садовой плитке, а потом, словно в замедленной киносъемке, начинает потягиваться, я вдруг вспомнила рассказ своего отца. Профессор Романов работал на оборону, носил генеральские погоны и часто выезжал на полигоны, где испытывали ракеты. Прошу извинения у военных, если употребила слово «полигон» неправильно. Мне, маленькой девочке, папа никогда ничего не рассказывал о своей службе, а вот с мамой делился секретами. Я обожала подслушивать родительские беседы, сидя по ночам в туалете, который прилегал к кухне, где взрослые пили чай. И как-то раз до моих ушей долетел рассказ папы об ушлых солдатах.
Служивые решили украсть у местного населения барана и пожарить шашлык. Они сели в «уазик», поехали в степь, нашли там отару, загнали машину в центр стада, запихнули внутрь самое крупное животное и, не обращая внимания на отчаянную ругань чабана, дали деру.
Но далеко воры не уехали. «Уазик» неожиданно затормозил, из него вывалились солдаты и со всех ног кинулись прочь от машины. Последним выпрыгнул баран. Чабан чуть не скончался от смеха, увидав его. Оказывается, солдатики, спеша заграбастать еще живой шашлык и умчаться неузнанными, маленечко ошиблись – забросили в автомобиль не жирного барашка, а здоровенного пастушечьего пса, который охранял отару.
Так вот, если та собака хоть отдаленно напоминала Нюру, мне понятен ужас служивых. Интересно, где Лазаревы раздобыли этого монстра? Кто скрестил слона с бельевыми веревками?
Нюра зевнула во всю свою клыкастую пасть, я вздрогнула, сделала шаг, споткнулась о какой-то камень и беззвучно шлепнулась на газон.
– Ой, бедняжечка… – свистящим шепотом сказал Кирюша. – Наверное, больно!
– Ерунда, – ответила я, – угодила на ровное место и совсем не ушиблась.
– Я не о тебе, о Нюре говорю, – уточнил Кирик.
Я, кряхтя, приняла вертикальное положение.
– А с ней что?
– Ее Лазаревы на цепь привязали! Как думаешь, почему? – занервничал подросток.
– Понятия не имею. И думаю совсем о другом. Нам лучше побыстрее настричь шерсти и удрать, – напомнила я о программе действий.
Кирюша подошел к собаке и принялся бормотать что-то неразборчивое. Я внимательно оглядела весело помахивающую хвостом великаншу, решила, что самые красивые и длинные патлы расположены у нее на спине, отделила одну прядь и стала орудовать ножницами. Через пару секунд стало ясно: маникюрный прибор с маленькими загнутыми лезвиями абсолютно не подходит для стрижки собаки. Лезвия скользили по шерсти, мяли ее, но надрезать не могли. От напряжения у меня заболела рука. Я на мгновение прекратила попытки лишить Нюру клочка шерсти, вытащила пальцы из металлических колечек и пару секунд растирала нывшие фаланги. Потом решила продолжить занятие и поняла, что не помню, где остались ножницы.