Брачный контракт кентавра

Донцова Дарья

Глава 19

Утром я первым делом позвонила Олесе Рыбаковой, заказала ей еще несколько документов и услышала в ответ:

– Выполню заказ, несмотря на то что заболела.

– Думаешь, справишься? – расстроилась я. – Дело срочное.

– Спасибо за то, что волнуешься о моем здоровье, – обиделась Олеся. – Но ничего серьезного не произошло, я отравилась яблочным соком.

– Такое бывает? – усомнилась я. – Может, у тебя снова ночью почечная колика приключилась?

– Слышу истинную тревогу в твоем голосе, –

фыркнула Рыбакова. – Но одновременно вспоминается и детская поговорка: «Первое слово дороже второго». Не старайся, нечего из вежливости изображать волнение. Просто сок оказался негодным.

– Не сердись, Лесенька, – заюлила я.

– Работая на моем месте, трудно сохранить здоровые человеческие эмоции, – хихикнула Рыбакова. – Ступай, дитя мое, отпускаю тебе грехи.

– Ты чудо! – льстиво завершила я беседу.

Олеська засмеялась и отсоединилась, а я быстро привела себя в порядок и позвонила коменданту поселка. Выяснив у него, что Лариса, дочь покойной Варвары Михайловны Осиповой, работает в той же школе, где раньше трудилась ее мать, я села в машину и поторопилась в деревню Анохино.

Сельская цитадель знаний явно требовала ремонта. Небольшой двухэтажный дом давным-давно не штукатурили, и, похоже, в нем не было канализации (я увидела чуть поодаль от основного здания два сарайчика характерного вида с буквами «М» и «Ж» на дверцах).

Мда… Если вблизи столицы великой страны дети не имеют теплого чистого туалета, то что творится где-нибудь на окраине государства? И о какой реформе образования постоянно гудят по телевизору дорого одетые чиновники? Они сами пробовали зимой бегать в дощатую будку? Может, вместо того, чтобы бесконечно спорить об изменениях в учебной программе, сначала элементарно обустроить сортиры и поставить у доски людей, которые любят детей и действительно хотят сеять разумное, доброе, вечное? А деньги, предназначенные для телешоу о проблемах образования, стоит отдать сельским школам?

Тщательно вытерев ноги о домотканый половичок, я беспрепятственно зашла в школу – московская мода на охранников сюда не добралась. А может, у администрации элементарно нет средств на секьюрити.

В коридорах было пусто – в классах шли уроки. Я медленно брела по протертому линолеуму и в конце концов увидела дверь с табличкой «Библиотека». Толкнула створку, симпатичная женщина лет тридцати пяти оторвала взгляд от книги и вежливо, но строго сказала:

– Книги выдаются только детям по предъявлении дневника. Вы кто?

– Я ищу Ларису Осипову, дочь Варвары Михайловны.

– Это я, – напряглась женщина. – Мы знакомы?

В глазах ее почему-то промелькнул страх, над верхней губой появилась цепочка блестящих мелких капель. Я оценила увиденное и решила действовать напролом. Приблизилась к столу и положила на него рабочее удостоверение.

– Разрешите представиться, Евлампия Романова. Но поскольку мы пока будем беседовать без протокола, можете звать меня просто Лампа.

– Лара, – еле-еле выдавила из себя библиотекарша.

– Можно

присесть? – спросила я и, не дожидаясь разрешения, опустилась на стул.

– Вы откуда? – попыталась взять себя в руки Лара.

– А вы от кого ждете неприятностей? – нанесла я удар.

– Вот уж глупости, – нервно ответила Осипова и дрожащей рукой поправила стопку потрепанных книг, – у меня все в порядке.

– Вероятно, вы опасаетесь налоговой инспекции? – предположила я. – Скрываете доходы, счет в швейцарском банке?

Лицо Осиповой потеряло напряженность.

– Фу… – выдохнула она. – Право, смешно! В особенности про банк. У меня нет средств даже на то, чтобы крышу починить, всю зиму протекала. Ошибка вышла, Осиповых много, вы не к той приехали.

– Верно подметили, – подхватила я. – Осипова – весьма распространенная фамилия. Но только у вас маму зовут Варварой Михайловной.

– Она умерла, – грустно уточнила Лариса.

– Очень жаль, – покачала я головой. – Мы тут вновь занялись одним старым делом, надеялись, она поможет.

Библиотекарь вздрогнула и поежилась.

– Вам холодно? – заботливо осведомилась я.

– Простыла, вот и знобит, – пробормотала Лариса, накидывая на плечи шаль.

– На улице солнышко светит, прямо лето пришло, – улыбнулась я.

– У нас сыро, топить перестали, – бледнея на глазах, пролепетала Лара. – Вы о каком деле говорите?

– Преступление произошло много лет назад, но сейчас вскрылись новые обстоятельства, – загадочно протянула я. – Вы давно здесь работаете?

– Уже не первый год, – кивнула Осипова.

– Нравится?

– Денег мало платят, – вздохнула библиотекарша. – Зато в Москву ездить не надо и коллектив хороший. Маму здесь все любили, и ко мне, ее дочери, отлично относятся.

– Я слышала, что Варвара Михайловна была добрейшим педагогом, – замурлыкала я.

Лариса махнула рукой.

– И не говорите! Тройки поставить не могла, всех жалела, а дети хитрые, маминым жалостливым характером пользовались. Многие к нам домой прибегали, совета ее просили.

– Таня Привалова к вам заглядывала? – мирно спросила я.

Лариса вздрогнула, словно на нее плеснули кипятком.

– Кто?

– Татьяна Привалова, – повторила я.

– Не слышала о такой женщине, – глупо соврала Осипова.

Я рассмеялась:

– Неужели? Вы прятались в подполе и…

Лариса упала головой на стол и разрыдалась.

– Вы все знаете! Слава богу! Я больше не могу!

Я собиралась закончить фразу словами «и не выходили из укрытия много лет, поэтому не знаете об убийстве мальчика Миши» и на секунду растерялась. Но потом сурово сказала:

– Конечно. Рано или поздно любой секрет становится известен.

– Это все мама… – прошептала Лариса. – Она приказала мне молчать, объяснила: «Виновата Татьяна, ей и отвечать». Вот почему я не поехала в Москву учиться, сижу здесь, со старыми книгами вожусь. Мама… мы… Как вы узнали?