Брачный офицер
Шрифт:
Поглощенный своими мыслями, Джеймс только сейчас заметил, что никакие вопросы Ливию уже больше не заботят. Она крепко спит.
Когда они подъезжали наконец на мотоцикле к дому, Ливия дремала сзади, прижавшись щекой между его лопаток.
За последним изгибом дороги Джеймсу внезапно снова открылся через залив сияющий в предзакатном свете город и встававшие за ним горы. Ливия встрепенулась, увидела, где они, снова скользнула руками, обхватив Джеймса.
— Тебе наравить ниппель, Джемс? — сонно сказала она ему в ухо.
— Мне нара… мне
— Эта хорошо. Она так красииви.
В тот же вечер Ливия заявила, что для надлежащего приготовления продуктов, привезенных с Везувия, ей необходима дровяная печка. Немного поразмыслив, она сообразила, что Джеймс уже располагает идеальным для этого предметом, и это schedario, серый металлический шкаф для хранения документов.
— В нижний ящик положим дрова, — предложила она. — Тогда средний станет отличной жаркой духовкой, где можно печь пиццу или поджаривать мясо на решетке. Верхний будет не такой жаркий, это для овощей и моццареллы.
— Единственно, чего ты в своей идее не учла, — заметил Джеймс, — это то обстоятельство, что в этом schedario хранится множество archive, документов.
— Но ведь ты можешь переложить документы в какое-нибудь другое место, — сказала она напористо.
Положа руку на сердце, подумал Джеймс, почему бы и нет. В конце концов, обходились же они прекрасно без этого шкафа прежде.
На обед была подана испеченная на древесном огне пицца, приправленная свежими помидорами и моццареллой, политая оливковым маслом и сверху присыпанная солью и базиликом. Никогда в жизни Джеймс не ел такой простой и такой изумительно вкусной пищи. Но когда наконец он лег в постель, уже иной вкус грезился ему, вкус мимолетных поцелуев в лимоновой роще над Сорренто.
Глава 30
— Понимаете, — говорил Джеймс, — любовь это не просто чувство. Любовь это состояние. Как будто попал в новую страну, и сознаешь, что в сущности никогда не любил то, что осталось позади. Это как мурашки по коже… трудно объяснить… она улыбнется, и я радуюсь, как ребенок. Стоп… что-то меня не туда понесло, болтаю всякую чепуху.
Девушка, которую звали Аддолората, с улыбкой всплеснула руками:
— Что вы, все точно так! То же самое у меня к Магнусу!
— Счастливчик, выходит, этот Магнус, — сказал Джеймс.
И вдруг понял, что до сих пор не задал Аддолорате ни единого вопроса ни о ее женихе, ни о ее материальном положении. Они так мило беседовали, что отклонить ее прошение ему казалось непостижимым.
— Послушайте, — предложил Джеймс, — мне необходимо написать соответствующий рапорт, но, возможно, вашу проблему несколько облегчит то, что прежде я назову вам правильные ответы на мои вопросы. Скажем, если я спрошу, на какие средства вы живете…
— Дядя высылает мне деньги! — быстро вставила Аддалората.
— …может ведь случиться, что кое-какие деньги вы украли у одного немца. Видите ли, немцев уже тут нет, проверить нельзя. Родственники же имеют пренеприятную
— Ну да, я и говорю… украла у немца.
— Отлично! — просиял Джеймс. — По-моему, у нас получится совсем неплохо.
Позже, когда он печатал на машинке свой рапорт, Ливия просунула голову в дверь его кабинета.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Готовлюсь к бракосочетанию.
— Кого же ты осчастливил?
— Аддалорату Ориго. Разумеется, жених не я, один капитан из шотландского полка. Я способствую.
— А тебе долго еще, может, пойдем пройдемся? — бросила Ливия небрежно, выставляя шляпку, какой он прежде у нее не замечал. — В это время у нас принято прогуливаться.
Джеймс видел, как по Виа Рома гуляют под ручку молодые пары и понимал, что гуляние такого рода на виду у всех — необходимое проявление ухаживания у итальянцев.
— Ливия, — с тяжелым сердцем произнес он. — Боюсь, что наша прогулка не состоится.
— Если ты сегодня так занят, может, завтра?
— Завтра ничем не лучше, чем сегодня. Как и любой другой день. — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Мне ужасно неловко, Ливия. Брачный офицер просто не имеет права открыто ухаживать за итальянской девушкой.
Он увидел, что его слова, точно громом, ее поразили.
— Я должен был раньше тебе сказать, — произнес он виновато.
Тут ее ножка стала угрожающе постукивать.
— Ты что, стыдишься меня? — спросила она в упор.
— Не в том дело. Просто мое положение…
Резко захлопнувшаяся дверь не оставила у него ни малейших сомнений относительно ее взглядов на его положение.
Джеймс вытянул из каретки листок с рапортом, перечитал. Решил, что это полный бред. Вздохнув, скомкал листок, кинул в мусорную корзину и принялся печатать заново.
Он надеялся, что к ужину Ливия остынет, но по брошенному на него колючему взгляду понял: не тот случай. Тарелку она небрежно шмякнула на стол перед ним, и теперь была с ним явно менее обходительна, чем с остальными. Хуже того, после ужина он заметил, что она живо подсела к Эрику, и каждое его слово встречала оживленным смехом. Больше двадцати минут подобного зрелища Джеймс вынести не мог. Он встал, за неимением лучшего пнув со всей силы ножку стола, и отправился спать.
На другое утро он проснулся до рассвета и отправился на рынок. Переходя от прилавка к прилавку, показывал продавцам толстую пачку лир, задавая при этом некие вопросы. Наконец один из них дал понять, что сможет достать Джеймсу искомый предмет. Заставил прождать с полчаса, после чего человек вернулся с небольшим бумажным пакетиком.
— Вот, — сказал он, протягивая пакетик Джеймсу. — Тут одна восьмая фунта.
Джеймс вскрыл пакетик, чтобы проверить содержимое. Ноздри наполнил аромат — густой, насыщенный, с горчинкой. Десятка два кофейных зерен отсвечивали черным перламутром.