Брачный сезон или Эксперименты с женой
Шрифт:
– Уже одиннадцать, а его все нет! Целые сутки! – услышал я визгливый голос мадам Еписеевой. – Может, он любовницу завел? Ушел-то с деньгами!
– Успокойся, доченька, зачем сразу думать о худшем? Наверняка целы твои деньги. Он ведь мог и под машину попасть. Или в больницу… Знаешь ведь, как бывает, вот, например, я…
Господи, это, наверное, моя теща! Феодулия Ивановна! Вот ведь имечко-то гоголевское! Я ни разу ее не видел, как, впрочем, и она меня. Со слов Маши я знал, что Феодулия Ивановна просто обожала лечиться, несмотря на то что
– Поразительно! – продолжала трубить Феодулия Ивановна. – Наша медицина за последние полсотни лет шагнула далеко вперед. Когда я была совсем молоденькой, как ты сейчас, Машенька, перед врачами нужно было постоянно раздеваться, а теперь… – Она громко хмыкнула, словно не одобряя прогресса. – А теперь им достаточно просто показать язык!
– Да хватит тебе, мама! – оборвала ее Мария и, подумав, добавила: – А может, мне развестись?
Ах вот как!
– Это ты всегда успеешь. Дай сначала я на него взгляну…
Я вжал голову в плечи и на цыпочках направился в комнату. Зачем – неизвестно, ведь все равно рано или поздно меня обнаружат.
– Представляешь, Машенька, криминализация-то до чего дошла. Везде ведь воруют. – Теща-незнакомка, похоже, обожала обобщать. – Вот недавно собрала я анализ кала в садике. Думаю, как бы мне его до лаборатории донести? Там ведь почти сотня спичечных коробков! Ну и додумалась: уложила их аккуратненько в картонку от торта. И что ты думаешь?! Не успела я зайти в булочную и поставить эту коробку на прилавок, как ее свистнули! Просто безобразие! Что ж мне теперь – по второму разу?!
Я не удержался и хихикнул, представив, как незадачливый воришка открывает коробку с добычей. Но на кухне было тихо. Никто не смеялся. Внезапно тяжело скрипнул табурет. Из коридора донеслись чеканные шаги. Я с ногами запрыгнул на диван и судорожно включил телевизор. Там шел один из многочисленных сериалов. Пришлось внимательно уставиться в экран.
– А это еще что за чучело? – раздался громовой голос.
Краем глаза я увидел костлявую маленькую старушку. Неужели это она так топотала?!
– Маша! – позвала она. – Это твой первый, что ли? Уж больно похож!
В комнату влетела мадам Еписеева. Я не поворачивал головы.
– А-а! – завопила она. – А-а! Явился! Телевизор смотрит!
На экране возник долгий латиноамериканский поцелуй крупным планом.
– Ой, – всполошилась старушка. – Тут же «Порочная страсть»! А я там на кухне… – И она уселась рядом со мной.
Поцелуй все длился и длился. Жена затараторила:
– Где деньги, что я тебе на кулинарию давала, губитель? Где они, я тебя спрашиваю?
– Маш, ну зачем же сразу о деньгах? – сказал я, стараясь
– Да больно ты нужен! А костюм… – опешила мадам Еписеева, – костюм… пропил, что ли? И где твои очки?!
Феодулия Ивановна не знала, куда смотреть. Рядом с ней разворачивалось не менее горячее действо, чем на экране. Видимо, наш спектакль оказался интереснее «Порочной страсти».
– Ты зять? – бесцеремонно спросила она и уставилась на оттянутые коленки моих тренировочных штанов.
– В доме ни копейки, а он где-то шастает! Да еще в лучшем костюме, – надрывалась Мария. Это она майку имеет в виду?
– Ты бы меня с родственниками познакомила!
– Моя мать тебе больше не родственник! Выметайся!
Господи, какая глупость! Зачем мне все это? Может, и правда выместись к чертям собачьим? Жаль только, некуда…
Меня чесали, пилили и строгали до самого вечера. В два смычка – мать и дочь. «Выметайся!» – все время предлагала Мария, но я держался как скала. Под конец я решил попугать жену. Стараясь не слушать ее пронзительные вопли и тещин бас, подошел к шкафу и принялся методично выгребать из него свои вещи и укладывать в узел.
– Давай, давай! – подбадривали меня дамы Еписеевы.
Наконец я решил, что хватит, и, взвалив узел на плечи, двинулся к выходу.
– Грабитель! – донеслось до меня.
Я открыл дверь и начал спускаться по темной лестнице.
– Сеня-а-а!
Интересно, кто это? Феодулия? Я продолжал опускаться все ниже.
– Сенечка-а, вернись! Люби-и-имый!
«Нет уж, так легко я не сдамся! – подумал я злорадно. – Пусть поупрашивает!»
Но упрашивать меня не стали.
– Доча, простудишься! – прогрохотал тещин бас. Послышался дробный топот проворных ног.
Я повернул на следующий пролет. В этот миг на меня обрушилась жена и мягко ткнулась головой в узел. Удар был сильный. Взмахнув свободной рукой, я попытался нащупать перила. Но рука ухватила лишь темноту, я на секунду завис в воздухе и обрушился вниз. В наступившей затем тишине я услышал:
– Машенька, ты цела?
– Да цела, цела, мама. Только вот Арсений…
– Понятно! – теща чему-то обрадовалась. – Прибавится работы Склифосовскому!
Глава 61
Начало
В гипсе я пролежал все лето. И увечье-то мне жена нанесла пустяковое – перелом копчика, – однако двигаться я не мог. Гипсовые трусы, скрывавшие мой сломанный хвост, этого не позволяли.
Жалости ко мне у Марии хватило ровно на два дня. Как только теща уехала в очередной санаторий, жена сварила куриный бульон и поила меня, приговаривая:
– Самое оно для больного человека! – Я кривился. – Не нравится? Зато будешь знать, как шляться черт-те где!
Все последующие дни мадам Еписеева пропадала в солярии вместе с Ларисой, а по возвращении пилила меня, намекая, что ей может не хватить денег.