Брачный сезон, или Эксперименты с женой
Шрифт:
Жениться? Это смешно. Плоды ночной беседы с лучшей институтской подругой не могут воплощаться в жизнь так примитивно и однобоко.
Флирт? Ни к чему не обязывающий романчик? Еще смешнее. Не достаточно ли романчиков? Не хватало еще гульнуть с какой-нибудь из наших школьных курортниц. Хорошо бы это выглядело - я ухаживаю за нашим завучем, престарелой истеричкой Риммой Игнатьевной.
Такое ухаживание можно себе представить лишь в том случае, если Римма Игнатьевна внезапно сляжет и наш школьный коллектив отрядит
В эту минуту в вагоне произошла маленькая заварушка. В раскрывшиеся двери вошел высокий брюнет в турецкой дубленке. Он был чисто выбрит. От брюнета несло дорогим одеколоном и хорошим коньяком. Пробираясь в середину вагона, плейбой слегка задел тетку в пуховых рейтузах. Помимо бесчисленных сумок тетка наперевес держала огромный синтетический ковер жутковатой расцветки.
– Мужчина!
– взвизгнула она, продемонстрировав все свои сорок восемь золотых коронок.
– Ты что, ослеп?! Не видишь - женщины едут!
Брюнет глянул на часы и вяло отреагировал:
– Женщины в это время еще спят.
После этих слов он уцепился за поручень и смежил усталые веки, которые, казалось, также были выбриты и благоухали одеколоном и коньяком.
Золотозубая ковроносица наверняка возмутилась этим неожиданным отпором, но ее крик был заглушен мерным перестуком колес.
Где же я видел этого брюнета?
– пытался вспомнить я. Но, так и не вспомнив, вернулся к своим мыслям.
Хватит экспериментов. Надо продолжать жить размеренной холостяцкой жизнью, убаюкивающе пронеслось в моей голове.
Э-э, нет, сказал я себе. Не учтен один маленький меркантильный вопрос. Не вечно же мне прыгать как кузнечику. Когда-нибудь стукнет пятьдесят. А потом и шестьдесят, и, чем черт не шутит при такой-то жизни, все семьдесят. Глядишь, навалятся старческие комплексы, одиночество, болезни... И никто тогда уже на меня не клюнет. Кому нужен старый, бедный и больной заслуженный учитель? И что ж мне тогда прикажете, одеяло на себя зубами натягивать? Или совершать двухдневный марш-бросок до аптеки? С передышками у булочной и прачечной? Как ни крути, надо жениться.
– Станция "Красногвардейская". Конечная. Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны.
– Не забывайте в поезде свои бомбы, - мрачно выговорил брюнет металлическим дикторским голосом.
Я мельком глянул на его роскошную, а-ля Элвис Пресли, шевелюру и вдруг вспомнил. Такие же волосы были у Витальки Рыбкина, моего однокашника, будущего учителя черчения. Да и морда у брюнета была Виталькина. Такая же наглая.
– Виталька!
– заорал я, и мой голос заметался под низким потолком станции.
– Рыбкин!
Брюнет вальяжно обернулся и принялся разглядывать меня, как диковинное насекомое. Через некоторое время он с сомнением
– Арсюшка?
– Он самый!
– с готовностью подтвердил я.
– Да тебя, брат, не узнать. Постарел.
Ну вот тебе на! Услышать такое от бывшего лучшего друга. Впрочем, мы ведь мужики. Чего обижаться...
– А ты вроде как даже помолодел.
Я с горечью оглядел его дубленку. Мое зимнее пальтецо, пылившееся в шкафу в ожидании зимы, внезапно вызвало у меня приступ ярости.
– Откуда это ты в такую рань?
– поинтересовался Рыбкин.
– С работы, - нехотя ответил я.
– А ты?
– А я от бабы, - вздохнул мой бывший друг.
– Вот, отправил жену отдыхать. Теперь развлекаюсь. До того доразвлекался, что до метро докатился, - попытался он скаламбурить и добавил: - Даже на тачку денег не хватило... А ты где ж работаешь? На заводе, что ли? В ночную?
– Да нет, в школе...
И тут Виталька захохотал. Отсмеявшись, он выдавил:
– Ну ты, старик, даешь! Позволь снять шляпу. Значит, разумное, доброе и - как его там - вечное? Что, совсем жизнь ни к черту?
"А действительно, - подумал я, - почему я до сих пор в школе? Работа эта мне не нравится, денег не платят..."
Виталька продолжал:
– Вот что, старик, хочешь ко мне, на фирму? Помогу по старой дружбе. Многого, конечно, не обещаю. Но баксов четыреста в месяц выжмешь...
– А что у тебя за фирма? Какие-нибудь проекты? Чертежи?
– предположил я, вспомнив, что Рыбкин учился на учителя черчения.
– Чертежи, - подтвердил мой бывший друг.
– Причерчиваем нолики к своим кошелькам. Шутка! Жратвой я теперь торгую, старикан. Жратвой... Кетчуп наш народец внезапно полюбил. Вот такая штука!
Мы с Виталькой вышли из метро и автоматически двинулись в одну сторону. Рыбкин оказался моим соседом. Как ни странно, он обитал в доме напротив.
– Слушай, старик, - сказал Виталий, когда мы уже собрались расходиться, - а не взбрызнуть ли нам встречу? Тем более мне требуется малость подлечиться, - он с сомнением пощупал мешки под глазами.
Я с таким же сомнением ощупал рубли в своем кармане. После покупки цветов их оставалось не так уж много. Виталька уловил этот жест и хлопнул меня по плечу:
– Не бухти, старикан, у меня все имеется.
Мы поднялись в жилище торговца кетчупом. Виталька плюхнулся на кожаный диван и схватил пульт со стеклянного столика. По экрану телевизора заплясали голые девицы. "Не прошло и часа, - подумал я, - и вот опять эротические сцены".
– Пошеруди-ка там, в баре, - томным голосом протянул Рыбкин.
Я открыл дверцу и достал початую бутылку "Мертеля", шоколадку и засохший лимон.
– Давай по-холостяцки, - предложил мой старый друг, расплескивая коньяк мимо стаканов.