Брак на небесах
Шрифт:
– Что я могу сделать? Вы же видите, в каком я положении.
– Сэмела это понимает, поэтому-то она и не может бросить вас одного.
– Ей придется это сделать, – резко сказал он. – Я был удивлен, когда она согласилась на этот брак, хотя Бакхерст, как вы, вероятно, знаете, не только сказочно богат, но и великий спортсмен. Нельзя не восторгаться человеком, который дважды выигрывал «Дерби» [5] и, по всей видимости, в этом году выиграет Золотой кубок.
5
ежегодные
Морин молчала, и он продолжил:
– Мальчишкой я несколько раз бывал в Бакхерст-парке. Это потрясающее место, а поместье содержится в образцовом порядке. У Сэмелы там будет все – буквально все!
– Но ведь она будет волноваться за вас.
– Вам следует переговорить с ней.
– Вряд ли она меня послушает.
Снова наступило молчание. Затем Морин неуверенно сказала:
– Мне думается, что Сэмела – когда она позвала меня приехать сюда, – надеялась… что я смогу… помочь вам.
Хотя она говорила еле слышно, ей казалось, что ее слова разносятся далеко за пределы комнаты. Граф хрипло ответил:
– Вы должны знать, какие чувства я испытываю к вам уже давно, но мне нечего вам предложить – буквально нечего!
Морин молчала. Слова застряли у нее в горле. Она мягко положила руку ладонью кверху на стол.
Рука Кенуина накрыла ее, и она почувствовала, что его пальцы крепко сжимают ее ладонь. Затем граф сказал:
– Вы мне нужны – вы знаете это, но я чувствую себя униженно и меня одолевает стыд, что мне нечего предложить вам.
У Морин наконец прорезался голос:
– Мне достаточно того, что вы предлагаете самый прекрасный дом в Англии и… себя!
А в это время Сэмела молилась в своей спальне.
Она чувствовала, что сделала все, что в ее силах, и теперь оставалось ждать лишь Божьей помощи.
Она была уверена, что проницательность ее не обманывает: Морин любит отца, а отец – ее, может быть, не так, как он любил ее мать, но хотя бы как чудесного товарища и мягкого, славного человека.
Оглядываясь назад, Сэмела подумала, что в последние годы ей следовало убедить отца активнее участвовать в делах графства и больше времени проводить с друзьями.
Ей нужно было отмести его возражения и приглашать больше гостей в Прайори, даже если они не имели возможности угостить их как следует.
Настоящие друзья не обращали бы внимания, что они едят и пьют, если бы имели возможность говорить с отцом и чувствовать, как он умен, интеллигентен и обаятелен.
Оправданием служила лишь ее молодость. И она настолько радовалась тому, что они счастливы вдвоем с отцом, что не понимала, как мужчина нуждается в женщине, которую мог бы любить и которая любила бы его.
«Кроме того, – думала она теперь, – если Господь будет милостив, то отец еще мог бы иметь сына, который унаследовал
«Боженька, пожалуйста, помоги ему», – молилась Сэмела.
Она помнила, как часто ее молитвы находили отклик, но помнила и как столь же часто ее мольбы о том, чтобы Бог послал им денег, оставались неуслышанными.
Потом ей вдруг пришло в голову, что в данном случае одно влечет за собой другое.
Сэмела сидела у открытого окна, вглядываясь в ночное небо, на котором появились звезды. Потом ей пришло в голову, что она забыла помолиться о себе.
Она была не так глупа, чтобы не понимать: герцог, просивший ее руки, не может любить ее, ни разу не увидев.
Из книг она почерпнула сведения, что, когда дело касается королевских семей и семей знатных аристократов, их браки заключаются не по любви, а по расчету.
В таких случаях речь могла идти вовсе не о любви мужчины и женщины, а о знатности, богатстве и прочих преимуществах, на которые могут рассчитывать жених и невеста.
Сэмела понимала, что такие браки начинаются с официального договора, в котором перечисляются земли, товары и деньги, получаемые той или другой стороной.
Этот договор официально утверждался священником, так как в большинстве случаев он был единственным человеком в деревне, умевшим читать.
Наряду с гражданским договором молодые получали благословение священника, которое со временем превратилось в церковный обряд венчания.
Герцогу Бакхерсту нужна жена потому, что этого требует его положение, рассудила Сэмела, и, в конечном счете, ему понадобится наследник титула.
То, что он выбрал именно ее, было необъяснимо: по какой-то странной причине, которая ей была абсолютно непонятна, он предпочел семью Кенуин другим аристократам, которые, по ее глубокому убеждению, лишь мечтали бы породниться с Бакхерстами.
«Мне повезло, ужасно повезло, – говорила она, обращаясь к звездам. – Но, пожалуйста, пусть я покажусь чересчур жадной, мне нужно больше. Я хочу, чтобы он полюбил меня, и даже если это будет тяжело, прошу тебя, Боже, сделай это!»
Она вздохнула и шепотом продолжила:
«Когда он увидит меня, сделай так, чтобы его сердце рванулось ко мне, чтобы он понял, что я – та невеста, которая предназначена ему самой судьбой, и что мы встретились с ним вновь после, возможно, тысячи лет разлуки».
Все это было результатом ее начитанности, ее грез и фантазий, но она была уверена, что все будет именно так.
Еще Сэмеле казалось, что на герцоге будут вовсе не привычные одежды, принятые в его кругу, но сияющие серебром доспехи, а она сама будет в средневековом платье с длинными рукавами и в остроконечном головном уборе с длинной, до земли, вуалью.