Брак по-эмигрантски
Шрифт:
Я удивлённо пожала плечами, делая вид, что не понимаю, о чём речь.
— Молодец! — многозначительно и твёрдо повторил директор. — Выше голову! Чтобы ни случилось, на работе — как на работе!
«А на войне — как на войне», — мысленно продолжила я. И вправду, ощущение того, что я держу круговую оборону, становилось всё острее, а круг нападающих — шире и шире.
В один из вечеров, открыв почтовый ящик, я вынула большой жёлтый конверт с официальным гербом на месте отправителя, имя которого было обозначено «Вильям Шах, адвокат».
«Типичный
На большом бежевом листе с гербами и печатями, обращаясь ко мне, было напечатано:
Май 11, 1992
Я уполномочен быть представителем Вашего мужа в связи с разладом в Вашей семье в настоящий момент.
Пожалуйста, представьте Вашего адвоката для обсуждения различных возможностей возникшей ситуации.
Искренне Ваш
Вильям А. Шах
адвокат
Итак, несмотря на мои просьбы, Гарик всё-таки дал делу официальный ход.
На следующее утро я позвонила Шаху.
— Говорит жена Гарика, — бодро начала я. — Скажите, так ли необходимо прибегать к вашим услугам? Быть может, мы сумеем уладить дело по-семейному, между собой?
По насмешливой паузе я поняла, насколько нелепо было моё намерение отнять у зубастого адвоката кусок хлеба с маслом, а может, и с чёрной икрой, в зависимости от Гарика и моей глупости.
Естественно, адвокат Гарика отверг мою наивную просьбу.
— Наймите адвоката, — уговаривал он меня. — Я не могу, не имею права обсуждать с вами подробности.
Через неделю вслед за первым письмом был прислан ещё один жёлтый пакет, на сей раз с толстой пачкой печатных бумаг, где по-английски, на запутанно-юридическом языке, на тридцати листах, от меня по пунктам требовалось отказаться от пятидесяти шести наименований собственности Гарика, о которых я не имела ни малейшего понятия. О таком же отказе Гарика претендовать на моё имущество в договоре не было ни слова.
Один из пунктов договора обязывал Гарика заплатить шесть тысяч долларов, свадебный долг Лишанским. Следующий за ним провозглашал, что обе стороны уже договорились о разделе личного имущества при обоюдном согласии. Одно противоречило другому, так как свадебный долг ударял по карману того, кто должен был платить. Я было поставлена перед фактом. Со мной ни о каком разделе имущества никто не договаривался. Гарик похватал в квартире что хотел и убежал.
Мне показалось странным, что по договору обещание Гарика заплатить свадебный долг требовало моей подписи, а не его. Я понимала так — кто обещает, то и подписывает. Через каждую строчку соглашения была ссылка на неведомую мне статью 23, часть В, закона о равных правах супругов. Пояснения, о чём этот закон, что это за статья и какие у меня права, были предусмотрительно опущены.
Через день я получила очередной жёлтый пакет. В нём лежал документ, озаглавленный «Причины
Вместо описания действительных причин нашего развода без каких-либо комментариев был указан номер статьи 170, пункт 1. Что именно подразумевалось под этим загадочным кодом, расшифровано не было.
Заключительным аккордом явилось письмо адвоката, адресованное мне.
Май 27, 1992
Мадам!
С целью ознакомить Вас и Вашего адвоката к сему прилагается:
1. Условие расторжения брака
2. Причины расторжения брака
3. Подтверждение расторжения брака
4. Настоящее соглашение обязывает моего клиента заплатить шесть тысяч долларов ($ 6,000) мистеру и миссис Лишанским.
По всем вопросам звоните.
Искренне Ваш
Вильям А. Шах
адвокат
Из всего вороха труднопонимаемых бумаг до меня дошло лишь то, что Гарик заплатит наш долг, если я подпишу документы, требующие моей нотариально заверенной подписи, в то время как подписи Гарика не требовалось нигде.
Я почувствовала, что из меня делают дурочку. Психическая атака — бомбардировка регулярными адвокатскими требованиями и ультиматумами — достигла своей цели только в одном: я дико разнервничалась. Но чем больше я нервничала, тем меньше была уверена, что я должна что-то подписать. Такие вещи не делаются впопыхах, тем более в моём состоянии.
Советчиков было много. Одни, на основании бумаг, требующих от меня отказа от собственности Гарика, делали выводы о его сказочном богатстве, желании хитростью отделаться шестью тысячами, дабы не потерять больше. Другие радовались, что письмо Шаха о шести тысячах, обещанных Лишанским, а не мне лично, равносильно расписке Гарика о признании свадебного долга. Третьи вместе со мной недоумевали — ничего нельзя подписывать, не посоветовавшись с хорошим адвокатом.
Я решила, что один вопрос имею право задать адвокату Гарика. Позвонила Шаху и прямо спросила его, что означают таинственные цифры статьи 170, пункт 1.
К моему удивлению, вместо того чтобы чётко и прямо ответить, до сих пор уверенно державшийся адвокат замялся, стал «экать» что-то нечленораздельное, типа «Э-э, вы понимаете…», «Э-э, дело в том…», «Э-э, как бы это сказать…» и тому подобное.
— Э-это очень трудный вопрос, — наконец промямлил он.
— Да что же в нём трудного? — настаивала я. — Вы адвокат, это номер статьи. Процитируйте мне строчку закона, и дело с концом.
— Э-э, понимаете, — опять запнулся Шах, — эта статья означает, ну, как бы вам это сказать, ну, в общем, что вы на него кричали, — выпалил он, наконец, и вздохнул с облегчением, видимо, отлично понимая, что причина высосана из пальца.